Книга Дорогая Венди, страница 41 – Э.К. Уайз

Гамак качается от дополнительного веса Тимоти – каков бы ни был этот вес. Ноги и близко не касаются земли, когда он свешивает их на одну сторону.

Между бровями у него залегают морщинки. Оба сидят молча: Тимоти будто изо всех сил старается что-то вспомнить, а Джейн пытается собраться с силами и придумать, что делать дальше. Нельзя же сбежать на поиски дороги домой и бросить его одного. Нужно помочь и ему, и Руфусу, и всем остальным, кого получится убедить, что Питер не такой уж добрый.

– Почему ты бежала? – спрашивает чуть позже Тимоти, уже не задумчиво, а глазея на неё с любопытством. – Ты что, видела чудище?

Вопрос застаёт её врасплох, и она едва не смеётся, но Тимоти спрашивает так серьёзно, что она глотает смех.

– Нет, я не убегала от чудища. – Вообще-то, думает она, убегала, только не от такого, о каком спрашивает Тимоти. – Тут нет чудищ.

Она заставляет себя говорить уверенно, словно сама её уверенность заставит эти слова стать правдой.

– Это потому, что ты будешь нашей мамой? Так Питер сказал. – Тимоти смотрит на неё.

– Я не… – начинает она удивлённо, но тон меняется, когда она видит надежду в глазах Тимоти.

– Питер говорит, что мамы затем и нужны, – продолжает Тимоти. Он произносит слово «мама», будто это непонятное существо из сказки, о котором он только слышал легенды, но не до конца понял, что это такое. – Мамы готовят еду, рассказывают сказки, но самое хорошее – что они отгоняют чудищ.

– Я… – Джейн медлит. Тимоти так на неё смотрит, что на миг ей кажется, будто так оно и есть, будто она в самом деле такая взрослая и надёжная, что может защитить его. Не как мама, а как старшая сестра. Но она чувствует себя такой крошечной. А ещё скучает по своей собственной маме и хочет только одного – вернуться домой.

– Нет, – выдыхает она через силу. Может, следовало соврать. – Нет, вряд ли. Извини.

– Ой. – Тимоти явно разочарован ответом, но, как и раньше, его настроение сменяется, как ртуть, и вот он уже вновь смотрит на неё с улыбкой. – Ладно. Можем просто дружить.

– Я не отсюда. – Она не собиралась говорить это вслух, но правда звенит в ней и вырывается наружу. – Мне нужно попасть домой.

Тимоти будто вот-вот расплачется.

– Ты можешь пойти со мной, – быстро добавляет Джейн. Слова вырываются изнутри, опасные и неудержимые, но она понимает, что говорит всерьёз. – И Берти, и Руфус тоже. Все вместе можем отправиться куда-нибудь в безопасное место.

Питер украл её саму и украл у неё, в отместку она украдёт у него.

– Берти и Руфус с тобой не пойдут. – Тимоти теребит край гамака, и надежда внутри её слегка меркнет.

– Почему? – Джейн не может представить, что Руфус захотел бы остаться после всего, что с ним здесь произошло.

– Они обычно забывают. – Тимоти выглядит таким измученным, что будто это он старший из них двоих. – Я пытался сказать Руфусу спасибо за то, что он заступился за меня перед Питером, и что мне очень жаль, что его ударили, но он даже не вспомнил, о чём речь.

– Как он мог забыть, что его ударили? – На ум приходит тот синяк на щеке Руфуса. Джейн бросает взгляд в сторону лагеря, думая о том, как Руфус стоял на четвереньках и визжал. Это он тоже забудет?

Может быть, ему в самом деле лучше забыть.

– Это всё чай, который делает Питер. Мы все должны его пить, но если никто не смотрит, я свой выплёвываю. Мне кажется, Руфус тоже иногда так делает, но рано или поздно всё равно выпивает. Я думаю, ему не нравится помнить.

Джейн вспоминает, как несчастный Руфус сидел, сжавшись в комочек, у костра и боролся с собой, желая сохранить и в то же время забыть себя самого. Она видела, что случается с людьми, которые противостоят Питеру. И частично она признаёт: забыть намного безопаснее, намного проще.

Тимоти хмурится ещё сильнее и выпячивает нижнюю губу. Джейн замечает, как озабоченность в его глазах сменяется чем-то другим – страхом, будто краешек луны показался в разрывах туч.

– Когда я не пью чай, то иногда вспоминаю плохие, страшные вещи. – Тимоти шепчет едва слышно, приходится напрягать слух, чтобы разобрать слова. – Но никто больше не помнит то же самое, так что, может быть, я всё придумал. – Тимоти смотрит на неё, зрачки расширены в свете луны. И на миг кажется, будто это вовсе не глаза, а сплошная тьма: Джейн вновь вспоминает о призраках, и сердце спотыкается.

Он мигает, и глаза снова выглядят обычно. Просто малыш.

– Расскажи мне, – говорит Джейн. Она заставляет себя коснуться запястья Тимоти, чтобы подбодрить его и убедить себя, что ей не страшно.

– Давным-давно, – начинает Тимоти, будто в самом деле собирается рассказать сказку, – здесь жили другие мальчики, но их больше нет.

Пульс сбивается с ритма, беспокойство укутывает её, как плащом, но она хранит молчание и не мешает Тимоти рассказывать дальше.

– Одного мальчика звали Эдмунд. Он иногда заступался за меня, как Руфус. Правда, Питер иногда нас переименовывает, так что, может быть, Эдмунд ещё здесь, а я его забыл, но вряд ли.

Тимоти смотрит на свои руки, сплетает и расплетает пальцы, ковыряет ногтями верёвки гамака, будто хочет порвать его. Джейн наблюдает за ним. Может, обнять его? Что полагается делать хорошей старшей сестре? Он кажется таким хрупким, что может сломаться.

– Когда-то давно, когда Эдмунд ещё был здесь, он сказал, что Питер не имеет права командовать, потому что он даже не настоящий. У него нет тени, это и есть доказательство – вот как сказал Эдмунд. Они подрались из-за этого, по-настоящему подрались, но Питер никогда не устаёт и ему не больно, в отличие от Эдмунда. Питер взлетел в воздух, чтобы Эдмунд не мог достать его, и летал по кругу: показывал язык, смеялся и обзывался, как хотел. Никто даже не попытался помочь.

Тимоти моргает и трёт нос тыльной стороной ладони.

– А потом вдруг Питер хлопнул Эдмунда по спине, будто они снова друзья, и сказал, что не в обиде. Но мне всё равно было страшно, потому что у Питера был такой вид, будто он придумал какую-то очень интересную игру. Он сказал, что они с Эдмундом пойдут в одно секретное место и что никому больше нельзя идти следом.

– И что случилось потом? – шепчет Джейн.

Тимоти заметно напряжён, будто что-то большое и ужасное распирает его изнутри.

Она боится, что он расплачется и привлечёт внимание остальных мальчишек. Когда Питеру наскучит мучить Руфуса, он может пойти разыскивать её.

– Всё хорошо. – Она старается говорить мягко и уверенно, будто ему в самом деле нечего бояться.

– Я очень плохо поступил. – Глаза Тимоти наполняются слезами, которые дрожат на ресницах. – Я пошёл за ними, хоть Питер и запретил, потому что хотел посмотреть на секрет и потому что беспокоился за Эдмунда. Я старался идти очень тихо и не бояться, и…