Книга Дикарь с другой планеты, страница 20 – Анастасия Ригерман

– Добавки? – предлагает мужчина, щедро протягивая кусок. Себе он изначально забрал большую часть птицы, что не удивительно с его-то весовой категорией.

– Нет, спасибо.

– Зря отказываешься. Ты проспала больше суток, твое тело переродилось, ему требуется пища для построения новых энергетических связей.

– Переродилось?

Слышать от прежнего грубоватого дикаря подобные речи развитого человека для меня в новинку, и я теряюсь.

– В некотором смысле. Тейфил подключил тебя к общей нейронной сети Зептеи.

– Нейронной сети?! – еще больше поражаюсь я, округляя глаза.

– Тебе не знакомы эти понятия? – приподнимается темная бровь. – С учетом ваших технологий я был более высокого мнения об уровне развития твоей расы.

Потеряв ко мне всякий интерес, Тео возвращается к трапезе. Сидит себе, жует, задумавшись о чем-то своем. Только я едва не захлебываюсь от возмущения, и даже подскакиваю с места, чем снова привлекаю к себе внимание.

Видите ли, он разочарован! Да будь ты хоть семи пядей во лбу, после обучения у нордианцев мне известно такое, что вам тут и не снилось!

– Я знаю, что такое нейронная сеть, – стараюсь говорить уверенно и спокойно, хоть внутри меня все клокочет от раздражения. – Единственное, чего я никак не пойму, откуда она у планеты, и как какая-то мерзкая многоножка смогла меня к ней подключить?

– Тейфил, – с нажимом поправляет мужчина, словно эта мелкая гадость у них в почете, что-то вроде священного животного.

– Хорошо, тейфил, – вздыхаю я, еле сдерживаясь, чтобы не закатить глаза, и лишь тогда Тео продолжает.

– Он вырабатывает особое вещество, запускающее необратимую реакцию в мозгу, можно сказать, меняет настройки. А подобная сеть есть у каждой планеты – это единый живой организм. Другой вопрос: кто на ней мы?

– И кто же?

Сама того не замечая, я облизываю палец, перепачканный съеденной дичью, на чем меня и застукивают. Зря я все-таки отказалась от добавки. Потемневший взгляд мужских глаз замирает на моих губах. С учетом обострившегося зрения я теперь и не такое замечаю.

Щеки предательски вспыхивают. Хочется обхватить лицо ладонями, но поздно, он уже увидел, что хотел. Отложив еду в сторону, мужчина поднимается в полный рост. Шаг за шагом он сокращает расстояние между нами, пока мы не оказываемся в опасной близости друг напротив друга.

– Те, кто готовы слышать, что им говорят, и подчиняться правилам.

– А если нет? – надрывается мой голос, словно речь идет ни о какой не о планете и населяющих ее людях, а исключительно о нас с Тео и моем недавнем побеге.

– Тогда, рано или поздно придется за все ответить.

Шею обжигает горячее дыхание, и я перестаю дышать.

О, Боже… Надеюсь, это обезумевшее обоняние скоро пройдет. Потому что его запах с нотами дождя и хвои действует на меня сейчас сильнее любого наркотика.

– Хорошо. Допустим, я готова подчиняться правилам. Что потом? Ты поможешь мне отправить сигнал? – перехожу я сразу к делу, потому что думать об этом все время и просто молчать становится невыносимо.

Теперь пришла очередь Тео глубоко вздыхать и подпирать кулаками бока.

– Ты ведь не успокоишься, да? – темный взгляд с сексуальным прищуром прожигает меня насквозь.

– Нет, не успокоюсь, – складываю руки на груди в защитном жесте. – Отец учил меня никогда не сдаваться, это все, что у меня осталось.

Странно, но упоминание о семье что-то меняет, словно имеет для него особую ценность. Широкие ладони обхватывают мои подрагивающие плечи, а я опускаю голову, боясь заглянуть в его глаза. Я напряжена и жутко взволнована в ожидании ответа, ведь сейчас по сути решается моя дальнейшая судьба.

– Мейди… – прокатывается ожившими мурашками по коже. – Когда придет время, я помогу тебе с отправкой сигнала. Но пока ты будешь делать только то, что я скажу, и сама поможешь мне. Договорились?

Вроде и звучит его предложение вполне дружелюбно и убедительно, только все равно чувствуется какой-то подвох. Чем такая, как я, может ему помочь? И что значит «когда придет время»? А если оно никогда не придет?

– В целом договорились. Но можно как-то поподробнее, в деталях?

Мой подозрительный прищур вызывает насмешливую улыбку на его лице. Тео обхватывает ладонями голову, привычно взъерошивая прическу.

– Ты неисправима, – глубоко вздыхает мужчина.

– Кто бы говорил! – снова хмурюсь, не понимая, чем в этот раз ему не угодила. О каком договоре может идти речь, если я до конца не понимаю, что от меня требуется?

– Мейди… – вроде зовет как обычно, только смотрит куда-то за мою спину, да еще и не скрывая восторга.

Точно не на меня.

Я оборачиваюсь, и сама едва не хлопаю в ладоши. Вокруг дерева, под которым и проходило мое «перерождение», на фоне звездного неба кружит около десятка довольно крупных бабочек с ярко-голубыми флуоресцирующими крыльями.

– Смотри, – учит меня Тео, раскидывая руки в стороны, и замирает на манер дерева. Бабочки одна за другой тут же опускаются на его «ветви». – Когда я был ребенком, мейди было гораздо больше, и мы с друзьями часто так делали.

Ему нравится это представление. Грубые черты смягчаются, на мужское лицо прорывается столь редкая расслабленная улыбка. Я и вовсе смеюсь от радости, повторяя за ним. На мои руки тоже опускаются светящиеся бабочки, и это сродни волшебству.

– Так вот в честь кого ты меня назвал? – догадываюсь я, невероятно гордая своим прозвищем. Признаться, ничего прекраснее этих бабочек я в жизни не встречала.

– Да, – подтверждает мужчина, и его темные глаза лукаво улыбаются в ответ.

Когда Тео не пытается меня чем-то запугать, не подначивает, не воспитывает, не заставляет делать все по-своему, у нас даже неплохо получается общаться. Жаль, что такие моменты выдаются не часто.

– Это потому, что они такие красивые? – пользуясь его расположением, зачем-то напрашиваюсь на комплимент, с волнением ожидая ответа.

– Потому что мейди живут не больше трех суток, – рубит он на корню все мои девичьи мечты. – Слабые и абсолютно неприспособленные создания, оттого и крайне редкие.

Я больше не улыбаюсь. Обидно, что тут сказать. Бабочки улетают, а осадок на душе остается.

– Идем спать, – командует Тео, кивая в сторону костра.

– Спасибо, но я уже выспалась.

– Это не обсуждается, – металл в его голосе отдается мурашками по коже. – Завтра важный день, а тебе еще многому предстоит научиться.

Снова одни загадки. Хочется психануть, потребовать ответов на вопросы, но оборотень не настроен на разговор. А еще я вспоминаю про наш договор. Пусть призрачная, но какая-то надежда у меня теперь есть.