Книга Между черным и белым, страница 3 – Владимир Колычев

Шумаков, плоть от плоти порождение этого завода, начинал смолоду, с низшей ступени поднялся до самой верхней. Он сделал все, чтобы приватизировать комбинат, скупил все возможные акции, затем замахнулся на контрольный пакет, который принадлежал государству. Но денег ему не хватило, и государственные активы перешли в собственность «Ру-банка». Знающие люди говорили, что Шумаков рвал и метал.

Он и сейчас считал себя главным собственником предприятия, на Василису и Матвея смотрел как на чужаков и камень за пазухой прятал не очень тщательно. Этот человек обладал внутренней мощью, крутым норовом и немалыми возможностями. Не зря Новокурский металлургический комбинат считался самым проблемным активом «Рубанка».

— На рабочем месте? — спросила Василиса.

— На рабочем, — ответил Шумаков и глянул на нее с какой-то тяжелой улыбкой.

Он считал себя здесь полным хозяином, сам решал, кому можно выпивать «не минералку» на рабочем месте, а кому нельзя. Захочет — в хлам сейчас напьется, и никто ему не указ. Именно эту мысль генеральный директор и пытался донести до Василисы.

— Я предлагаю обсудить этот вопрос, — взяв себя в руки, сказала она.

Ей пришлось нелегко, но взгляд Шумакова Василиса в общем-то выдержала, дрогнула немного, но не просела, голову в плечи не вжала.

— На совете директоров, — добавила она.

— А кто у нас в этом совете? Вы, я да пара инвалидов, — сказал Шумаков, с иронией глянув на Матвея.

Увы, но тот не мог быть причислен даже к тем персонажам, о которых говорил Шумаков. Василиса представила его как начальника своей службы безопасности, но, разумеется, на Шумакова его статус не произвел никакого впечатления.

— Что ж, будем считать собрание основных акционеров открытым, — с намеком на шутливый тон сказала Василиса.

— Собрание основных акционеров? — Шумаков оценил ее иронию и улыбнулся.

— Вы согласны, что выпивать на рабочем месте нельзя? — спросила Василиса.

— Нет, — с милой улыбкой ответил Шумаков.

Но Василиса не дрогнула и даже нашла достойный ответ:

— Тогда голосуем акциями. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Пятьдесят моих процентов против ваших сорока двух.

— Да, пятьдесят процентов плюс одна акция, — сказал Шумаков, признавая неотвратимость этого факта и его несправедливость одновременно.

— Данное обстоятельство говорит о том, что пить на рабочем месте запрещено. Я полностью с этим согласна.

— Что ж, тогда я утверждаю данное решение, — с улыбкой проговорил Шумаков.

Василиса нахмурилась и заявила:

— Вы утверждаете? Но акции-то мои.

— А завод мой.

— Не только ваш.

— Есть варианты, — сказал Шумаков и неприязненно глянул на Матвея, давая понять, что ему здесь не место.

Но тот не собирался общаться с ним на языке намеков. Пусть скажет прямо. Матвей не собирался оставить Василису без своей поддержки.

— Например?

— Вы можете возглавить совет директоров, а производство оставить мне.

— А политика производства?

— В рамках ваших полномочий. Ваше дело направлять, мое — регулировать. Ну и организовывать, разумеется.

— А если меня не устроит ваша организация?

— Устроит. Я кровно заинтересован в успешном развитии предприятия. Если вас беспокоит прозрачность финансовой политики предприятия, то можете не волноваться. Она есть, переживать тут нечего.

— Прозрачность есть?

— Отчет буду представлять лично. Ежеквартально. Нет, ежемесячно. Женщины к этому привыкли, — улыбнулся Шумаков.

— Что?! — вскинулся Матвей.

До сих пор он не находил особых изъянов в поведении этого человека, но сейчас Шумаков явно перегнул палку. Видимо, вошел в раж, попробовал найти слабину в позициях Василисы.

— Вас это не касается, — заявил Шумаков и глянул на него как на пустое место.

Матвей поднялся.

Шумаков почувствовал угрозу и тоже вышел из-за стола. При этом он глянул на дверь, за которой находился человек из его охраны. Кто-то должен был спустить Матвея с лестницы. Не он сам.

— Извинитесь. — Матвей повел головой в сторону Василисы и слегка отвел назад правое плечо, демонстративно настраиваясь на удар.

— Я ничего обидного не говорил.

— Говорили. Просто уже забыли об этом.

— Я попрошу вас покинуть…

Кулак Матвея с шумом врезался в нос Шумакова. Тот подался назад, ударился головой о дверцу шкафа. На ногах он устоял, но удар его оглушил, отбил желание брать реванш.

Зато у Матвея имелось желание продолжать, и Шумаков это понял. Из носа у него хлынула кровь, он полез в карман за платком.

— Отчет будете представлять ежемесячно, — сказал Матвей. — А получать его — когда заслужите.

— Ты думаешь, это все? — хлюпнув носом, удивленно спросил Шумаков.

Этот тип, скорее всего, удивлялся сейчас самому себе. Как же так? Он крутой, могучий, кулаки будь здоров, а какой-то парень смог загнать его в угол с одного удара. Это ведь он должен был сейчас наседать на Матвея, а не наоборот.

— Я знаю, кто ты такой. — Матвей пристально посмотрел на него. — Ты должен обо мне знать.

Кто я, на кого могу опереться.

Новокурск — городок небольшой, но в нем имелись и свои бандиты, которых Шумаков сумел подчинить себе. На них он сейчас и рассчитывал.

— На кого ты можешь опереться?

— В общении с тобой — на свои кулаки. Так же, как и ты. Если я в чем-то не прав, то давай, валяй. — Матвей развел руки, подставляясь под удар.

Но Шумаков не поверил в его искренность и правильно сделал.

Матвей не чувствовал никакой вины перед ним, поэтому находился в готовности отбить любой удар и отсыпать добавки. А бил он на редкость мощно. Шумаков проверил это на себе.

— Я же не какой-то дикарь, — сказал генеральный директор.

Матвей усмехнулся. Как будто он не знал, с кем имел дело. С подчиненными Шумаков не церемонился, мог и наорать и в морду дать, особенно по пьяному делу. Такие слухи на пустом месте не рождаются.

— Своим дикарям воли не давай, — заявил Матвей.

— Каким дикарям? — спросил Шумаков и поморщился.

— Я своих тоже попридержу.

— Кого своих?

— Это нехорошие дела, — сказал Матвей. — Не надо ими меряться.

Он готовился к этому разговору, навел справки о Шумакове, заключил договор о взаимопомощи с Пухнарем. Если вдруг что, то из Репнево подтянется бандитская бригада для устрашения. Но лучше не доводить до греха.