Книга Останься со мной, страница 23 – Джессика Кансоло

– Ты слышал что-нибудь об Аннализе? – интересуюсь я. – Все мои звонки сразу же переадресовываются на голосовую почту.

– Да, Джулиан сказал, что с ней все в порядке. Она на время выключила телефон. Они обещали завтра приехать к Мэйсону.

– Я рада, что ей лучше. – После недолгой паузы я тихо добавляю: – И я рада, что Грег ушел из твоей жизни. Тебе больше не придется жить в страхе.

Мне ли не знать, как это тяжело. Эйден слышит в моих словах глубокий подтекст.

– Я знаю, – шепчет он. – Все образуется, Тея. Я не позволю ему причинить тебе боль.

Я поворачиваю голову и смотрю на шкаф с открытой дверцей, за которой прячется коробка из-под обуви с воспоминаниями о прошлом. Слушая треск в телефоне, я молчу и думаю о разговоре с мамой и агентом Диланом.

Нет, Эйден. Я не позволю ему причинить боль тебе.

* * *

В воскресенье утром, когда мама входит в кухню, ее взгляд моментально останавливается на повязке.

– Что случилось? – Она пытается взять меня за руку, но я тут же ее отдергиваю.

– Все в порядке. Я вывихнула палец. Через пару недель заживет.

Она одаривает меня серьезным взглядом.

– И как же это произошло?

Я пожимаю плечами, не зная, что ответить. Как она отреагирует, если я признаюсь, что ударила парня? Подобное поведение абсолютно точно не соответствует нашему плану держаться подальше от неприятностей.

– Ты не знаешь? – возмущается она, уперев руку в бок.

Я сдерживаюсь, чтобы не начать защищаться, поскольку защита – верный признак вины.

– Ты же меня знаешь. Я всегда была неуклюжей. Мы дурачились с Шарлоттой и Анной, и я ударилась рукой об стол.

Ничто в выражении ее лица не меняется, кроме поднятой брови. Мама мне не верит.

– Ты ударилась? Об стол?

– Да, мама. А что, по-твоему, я сделала? Ударила парня? – Я придаю своему голосу столько сарказма, сколько могу.

Она изучает меня еще мгновение, прежде чем повернуться и достать коробку хлопьев из шкафчика.

– Если я достаточно хорошо знаю свою дочь, то именно так она и поступила.

Я замираю. Она снова шпионит за мной?

– Ха-ха, – сухо произношу я.

Она берет миску, насыпает туда немного хлопьев.

– Тебе нужно быть осторожнее. Перестань пополнять список своих травм.

– Да, мам, – обещаю я ровным тоном, желая остановить надвигающуюся лекцию.

– И раз уж мы заговорили о запретах, то перестань таскать домой мальчиков.

Я поднимаю голову. Мама на меня даже не смотрит: она стоит ко мне спиной и роется в холодильнике.

– Что?

Взяв молоко, она вновь поворачивается ко мне.

– С вечера пятницы мы впервые нормально общаемся. Так что не думай, что я забыла отругать тебя за то, что ты позволила этому парню остаться у нас на ночь.

Черт. Я думала, что после ее выговора она забудет об этом. Я решила, что мне все сошло с рук.

Я открываю рот, но закрываю его беззвучно.

– Он не спал в моей комнате! – Это все, что я могу сказать.

Мама наливает молоко в хлопья, ставит бутылку обратно в холодильник.

– Я знаю. Я заглядывала в твою комнату. Ты же понимаешь, почему нам нужно переехать? Ты серьезно думаешь, что разрешать этому мальчику ночевать здесь – это разумная мысль? Ты ведь его даже не знаешь.

– Его зовут Эйден, мама. И я его знаю. – Мой голос дрожит. Я очень стараюсь сохранять спокойствие и говорить с ней как взрослый человек, а не закатывать истерику, как мне хочется. – Я помогала другу. Разве это воспрещается?

Мама садится за стол напротив меня.

– У тебя может быть друг. Но у тебя не может быть парня, который спит в моем доме без моего разрешения.

– Да? И ты бы разрешила, если бы я спросила?

Подняв глаза от хлопьев, она бросает на меня многозначительный взгляд.

– Вот именно поэтому я промолчала, – бормочу я, давясь остатками хлопьев. – В тот день он не мог пойти домой.

– Почему? Он ведь даже не ночевал в твоей комнате, так для чего тогда было устраивать ночевку? Почему он не мог вернуться домой?

Отлично. Ей и так не нравится Эйден, а я даю ей еще больше аргументов против него. Я могу только представить, в какое русло пойдет наш разговор: «Вообще-то, мам, его арестовали за убийство отчима, а его дом – место преступления». Она только пополнит свой список его недостатков.

– Он не мог, – ворчу я, поднимаясь из-за стола, чтобы избежать новых вопросов. – В следующий раз я попрошу его припарковаться за кварталом.

– Амелия! – восклицает она, нахмурив лицо. – Это не тот урок, который ты должна была вынести.

Я глубоко вдыхаю, стараясь не выдать своего разочарования.

– И какой же урок я должна извлечь, мам? Что мне суждено жить одной? Что мне нельзя ни с кем разговаривать? Что я должна быть несчастной до самой смерти? Если это так, то почему бы тебе просто не отправить меня куда-нибудь в Арктику, где я буду единственным человеком на десять тысяч миль вокруг?

– Не драматизируй.

Я пытаюсь проглотить комок в горле.

– Я и так очень стараюсь не ненавидеть свою жизнь. Но если мне не дают спокойно жить, тогда пусть Тони найдет меня и закончит свое дело.

– Амелия! – Мама была относительно спокойна на протяжении всего разговора, но эти слова вывели ее из себя. Она делает вдох. – Я знаю, что тебе тяжело, Амелия… Тея, – добавляет она тихо. – Но мы делаем это ради твоей безопасности. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Но самое главное – я хочу, чтобы ты была жива и здорова. Если для этого придется чем-то пожертвовать, мы это сделаем.

Я отворачиваюсь.

– Ты не понимаешь. Ты учишься в школе, как любой нормальный подросток. Ты можешь уехать, пойти куда угодно и быть кем угодно. У тебя даже может быть парень. Я не хочу прожить свою жизнь и не иметь ничего. – Она замолкает на мгновение, глядя на раздвижную дверь. – Когда ты становишься родителем, ты никогда не думаешь, что тебе придется столкнуться с подобным. Милая, я делаю все, что в моих силах.

Я немного опешила. Гнев ускользает из меня, хотя я очень хочу оставаться в этом состоянии. И чтобы не терять свой образ обиженной дочери, я вспоминаю о том, что мама хочет уехать из Кинг-Сити, забрать меня от моих друзей, в то время как сама встречается с парнем.

– Видимо, твоих сил недостаточно.

Я разворачиваюсь и убегаю прочь из кухни, прежде чем она успевает сказать что-нибудь еще. Мне даже плевать, что я невежливо оставила наполовину съеденную миску хлопьев на столе.