Книга Великая волшебница, вернувшаяся триста лет спустя, страница 60 – Любовь Свадьбина

— Я не помню имя, — мимоходом призналась, оглядывая витрины расположенных по периметру магазинов.

Атмосфера как-то изменилась в сторону мрачности, я повернулась к Синеглазке: он внимательно смотрел на меня.

— Что? — не поняла я.

— Ты не запомнила моего имени?

— Э, господин соглядатай, разве ты не заметил, что я никогда не обращалась к тебе по имени? Да ладно, — ткнула его локтем в бок. — Не будь таким самовлюблённым, ты не центр вселенной. Да и имя наверняка было ненастоящим.

Прикрыв глаза, он вздохнул и отвёл взгляд:

— Наверное, ты права. Но я надеялся, что ты думаешь обо мне как-то более лично, а не просто «вон тот парень».

— Красавчики такие обидчивые, — засмеялась я и снова ткнула его локтем в бок. — Мысленно я называю тебя Синеглазкой, так что ты уже не просто «вон тот парень».

Он покосился на меня, задорно сверкнув глазом:

— Могу я надеяться, что тебе нравятся мои глаза? Возможно, у тебя есть какие-то… ассоциации?

— Разве только с одним жутко раздражающим назойливым малышом, — отмахнулась я, ведь Лилиан не могла похвастаться встречей с генералом Лисаром.

А он, если отбросить высокий ранг…

— Ма-лы-шом? — недоуменно отчеканил Синеглазка, очень и очень пристально вглядываясь в моё лицо. — Назойливым? Раздражающим? Малышом?

— Ну вот так, — развела я руками. — Что ты так переживаешь?

Мужчины такие трепетные, просто ужас. Синеглазка задрал нос:

— Мне было бы приятнее, если бы ты воспринимала меня как мужчину, а не малыша.

Только фыркнула: да ему тридцати ещё не стукнуло. Но, ладно, будем считать малышами всех, кому меньше двадцати.

— Ты не малыш, — с самым серьёзным видом я похлопала его по плечу. — Ты мальчик.

О, это выражение лица! Я расплылась в довольной улыбке.

— Издеваешься? — спросил Синеглазка, тоже улыбаясь.

— Конечно издеваюсь, — уверила я.

Всё равно я не могла объяснить, что старше, чем выгляжу. А он смягчился и почти игриво добавил:

— Ладно, называй меня Маном.

— А Синеглазкой можно? Я как-то уже привыкла.

— Что угодно для прекрасной леди, — Синеглазка поймал мою свободную руку и притянул для поцелуя.

— А если мне угодно называть тебя Малышом? — коварно ухмыльнулась я.

Картинно тяжко вздохнув, Синеглазка прижался горячими губами к тыльной стороне моей ладони. Мурашечки пробежали по коже вместе с теплом. Показалось, что я смогу ощутить огонь его магической основы. Синеглазка смотрел на меня, продолжая целовать руку, и выражение его глаз было настолько восхищённым, что стало даже неловко.

— Тогда, — он оторвал губы от моей ладони, но горячее дыхание скользило по коже, согревая и тревожа, — мне останется только смириться.

На несколько мгновений я даже перестала воспринимать окружающее, а сердце забилось быстрее. Но это было мимолётным явлением, и звуки с красками и запахами мира вернулись, как и здравый смысл.

— Это было потрясающе, — признала я с искренним восхищением.

— Что? — не понял Синеглазка, всё ещё сжимавший мою ладонь.

— Да это всё, — я помахала кулаком с зажатым камнем маны. — Я даже почти поверила, что ты признаёшься мне в любви. Теперь понимаю, почему тебя послали следить за мной: да тебе наверняка все девушки секреты выбалтывают только так. Прирождённый актёрский талант! Нет, это правда изумительно.

Слегка помрачневший Синеглазка спросил:

— А если я серьёзно?

У него так здорово получалось, что я задумалась. Потом дёрнула плечом:

— Было бы серьёзно — у тебя были бы проблемы. Ты слишком молод для меня, и я в принципе пока не настроена на отношения. К тому же у тебя наверняка возникнут проблемы, если ты сойдёшься с девушкой, за которой тебе приказали следить, подозревая её сговоре с одержимыми. Нет, с какой стороны ни посмотри, это просто стало бы для тебя проблемой.

— Ты такая рациональная, — в голосе Синеглазки сквозил холодок.

— Какая есть, — примирительно улыбнулась я. — Зато честно предупредила. Это ведь лучше, чем попытки использовать тебя в тёмную.

— Иногда честность больнее лжи. — Отпустив мою ладонь, Синеглазка выставил для меня локоть, а я взяла его под руку. — Ладно, я понял. Кажется, там сейчас собираются объявить результаты.

И действительно: на площадь выходили представители приёмной комиссии. Рядом с возглавлявшим её человеком шёл секретарь с папкой документов в руках.

Все эти господа маги выглядели очень серьёзно и неприступно, но Эрик дир-Лавон решительно направился к ним. Ничуть не смущаясь этих явно не последних в академии людей, чем подтвердил своё особое положение, он заговорил с главой комиссии.

Синеглазка хмуро наблюдал за ними, позабыв о своих обидах. Кажется, Эрик и глава комиссии о чём-то поспорили, но в итоге последний покивал, махнул рукой, и секретарь открыл папку, чтобы быстро что-то исправить грифелем.

— Не нравится мне это, — протянул Синеглазка.

Убедившись, что исправление внесено, Эрик с лёгкой улыбкой кивнул главе комиссии, развернулся и нашёл меня взглядом. Именно меня. Его улыбка стала шире.

«Не нравится мне это», — мысленно повторила я слова Синеглазки.

Разговор с Эриком, судя по всему, подпортил настроение главному комиссии, он вышел на площадку перед фонтаном, оглядел собравшуюся толпу. Даже воздух в лёгкие набрал, вроде как собираясь толкнуть очередную многоэтажную речь, а потом посмотрел на Эрика, на меня и почему-то ещё на Синеглазку.

Задрав подбородок, он коротко сообщил:

— Экзамен не сдан номерами шесть, одиннадцать, восемнадцать, двадцать один, двадцать восемь, тридцать три и сорок один. Распределение по группам можете узнать у моего секретаря, — он махнул на мужчину с папкой. — Комендант жилого комплекса сообщит о вашем месте проживания. Назначенные кураторы объяснят всё остальное. Поздравляю.

Развернувшись на каблуках так резко, что мантия взметнулась в воздухе, он зашагал прочь.

— И это всё? — заметила я в сторону Синеглазки. — А где поздравления? Патетичные речи о долге и чести? Фанфары?

Поступившие зашушукались, провалившиеся пока не спешили уходить — видимо, не хотели, чтобы их запомнили. О репутации потерпевших неудачу тут явно заботились, если так под номерами отчисляли, а не называли громко имя и фамилию. Такая чуткость к репутации характерна для аристократов, и я с сомнением покосилась на Синеглазку: что же у него за жизнь такая была, что ему захотелось отведать приключений простолюдина в аристократической среде?

Заметив мой взгляд, Синеглазка мягко улыбнулся:

— Что ж, давай узнаем, к какой группе мы относимся.