Книга Блестящая девочка, страница 19 – Сьюзен Элизабет Филлипс

Наутро Алексей повез ее мимо женщин, стиравших белье на берегу Сены, дальше, на природу. Для ленча они расположились на вершине холма, покрытого дикими цветами. Алексей в соседней деревне купил кое-что из еды. Лук-латук, эстрагон, чеснок, большие куски свежеиспеченного хлеба, посыпанного маком, плавленый сыр.

Единственным, к чему могла притронуться Белинда, было молодое виноградное вино. Но когда она отпила глоток, по телу ее пробежала дрожь. После еды Белинда накинула на плечи кардиган и пошла вперед, желая освободиться от давящего молчания Алексея.

— Наслаждаешься видом, любовь моя?

Она вздрогнула от неожиданности, когда он подошел сзади и положил ей руки на плечи.

— Да, здесь очень красиво.

— И тебе нравится быть наедине с мужем?

— Конечно, Алексей. Мне всегда радостно быть с тобой.

— Особенно в постели. Правда?

Она ничего не ответила, и, судя по всему, он не ждал от нее слов. Он показывал ей виноградники и постепенно стал казаться прежним Алексеем, тем, который водил ее по Парижу. Белинда стала расслабляться.

— Посмотри вон туда, дорогая. Видишь серые каменные здания? Это Куван де л'Анонсиасьон. Монашенки устроили там одну из лучших школ Франции.

— О! — Но Белинду больше интересовали виноградники. Хотя Алексей настоял на том, чтобы она приняла католичество перед венчанием, она себя католичкой не чувствовала. В Индианаполисе дети-католики считались не такими, как все, почему-то хуже других; в их домах пахло стряпней, на стенах висели распятия, украшенные пальмовыми ветками, побелевшими и ломкими от времени.

— Лучшие семьи в Европе посылают своих детей учиться к этим монашенкам. Сестры берут даже младенцев. Мальчиков, когда им исполнится пять, направляют к братьям, в местечко близ Лангре.

Белинда была потрясена.

— Но почему богатые семьи должны отсылать из дома своих детей?

— По необходимости. Допустим, дочь не вышла замуж, ей не смогли найти подходящего человека. Сестры держат у себя их малюток до тех пор, пока не найдутся приемные родители. Конечно, это все хранится в тайне.

Разговор о детях заставил Белинду нервничать, и она попыталась перевести разговор на другое. Но Алексей не собирался отклоняться от темы.

— Сестры хорошо относятся к детям. Прекрасно кормят, у них хорошие условия, не как в других местах, где дети живут в лачугах.

— Не могу представить себе мать, способную отдать своего ребенка на попечение кого-то другого. Если в этом нет отчаянной необходимости.

Становилось прохладно. Белинда надела кардиган как полагается, засунув руки в рукава.

— Пойдем, Алексей, мне холодно.

Он не двинулся с места.

— Это ты сейчас не можешь себе представить. Но тебе придется переменить свое мнение, поскольку ты моя жена, одна из Савагаров.

Белинда невольно стиснула руки на животе и медленно повернулась к нему.

— О чем ты говоришь, Алексей?

— Я говорю о том, что, как только твой ублюдок родится, он сразу отправится к сестрам в монастырь, на воспитание.

— Так ты знаешь, — прошептала Белинда.

— Конечно.

Солнце, казалось, ушло из этого дня, потухло. Все ночные кошмары разом набросились на нее.

— Живот твой раздувается, — продолжал он свинцовым голосом, полным презрения, — а вены на грудях просвечивают сквозь кожу. В тот вечер, когда я увидел тебя в спальне в прозрачном черном белье, с моих глаз будто сорвали повязку. Сколько еще времени ты могла бы меня обманывать?

— Нет! — Белинда почувствовала, что больше не может выносить этого ужаса, и сделала то, чего поклялась никогда не делать. — Ребенок не ублюдок! Это твой ребенок! Это твой…

Алексей с размаху ударил жену по лицу, крепко сжав ее руку, чтобы Белинда не отскочила и ощутила всю силу удара.

— Не унижай себя ложью, которой, как тебе известно, я никогда не поверю.

Она попыталась вырваться, но он держал крепко.

— Как ты, должно быть, смеялась надо мной в тот день в «Поло Лонж», вываливая свои глупые проблемы и не упомянув одной, единственно важной. Ты меня заманила в брак, как мальчишку, как неопытного школяра. Сделала из меня дурака.

— Извини, Алексей, — прорыдала Белинда. — Я знаю, я должна была тебе сказать. Но тогда бы ты не помог мне. А я не знала, что делать. Я уйду. После нашего развода ты никогда больше меня не увидишь.

— Нашего развода? О нет, малышка. Развода не будет. Ты не поняла, что я говорил тебе про монастырь? Теперь понимаешь, что ты в ловушке?

Вдруг его недавно сказанные слова обрушились на нее, словно опутав сетью страха.

— Я никогда не позволю тебе отнять у меня ребенка! — плакала она.

Лицо Алексея стало гневным и жестким. Глупые воздушные замки, выстроенные из нежности и иллюзий, рухнули.

— Не будет никакого развода. А если убежишь, не получишь от меня ни су. Без чужих денег ты не проживешь, не так ли, Белинда?

— Ты не можешь отобрать у меня ребенка. Он мой.

Алексей ответил убийственно спокойным голосом:

— Ты ошибаешься. По закону этот ублюдок будет моим. Французский закон дает отцу полное право распоряжаться судьбой его детей. И, Белинда, предупреждаю тебя: если ты когда-нибудь заикнешься кому-то об этой глупости, я тебя погублю. Ты меня понимаешь? Ты останешься ни с чем.

— Алексей, не поступай так со мной! — разрыдалась она.

Но он уже уходил прочь от нее.

Они поехали прямо в Париж; всю дорогу оба молчали. Въехав в ворота, Алексей остановил машину. Белинда посмотрела на дом, который она уже начинала ненавидеть. Он нависал над ней, как огромная серая гробница, как монумент, воздвигнутый в память о прошлом, которое для нее не имело никакого значения. Вслепую она нащупала ручку дверцы и выскочила из машины.

Алексей тут же оказался рядом.

— Войди в дом с достоинством, Белинда. Ради себя самой.

Глаза ее были полны слез.

— Почему ты женился на мне, Алексей?

Он посмотрел на нее долгим взглядом. Секунды шли одна за другой, и каждая словно уносила с собой все обещания жизни. Рот его изогнулся в напряженной и горькой гримасе.

— Потому что я любил тебя, — сказал он.

Она уставилась не него. Светлый локон упал на щеку.

— Ненавижу тебя за это. Ненавижу и всегда буду ненавидеть.

Отскочив от него, не глядя под ноги, Белинда побежала вниз по дорожке к рю де ля Бьенфезанс; ее несчастье особенно остро ощущалось на фоне солнечного весеннего дня.

Алексей повернулся и уставился ей вслед, пытаясь вспомнить, почему же он все-таки любил ее. За что? Но остатки нежности, застрявшие в уголках его сердца, пропали уже на склоне холма, когда они смотрели на монастырь.