Книга Хочу тебя напрокат, страница 44 – Айрин Лакс

Я выпрыгиваю из своей машины и рывком распахиваю дверь, вытаскивая за шиворот.

— Кто?! Кто тебя послал?!

Отказывается говорить. Прикладываю его головой о стекло несколько раз и прижимаю острое лезвие к глотке, нажимая. Распарываю кожу и от паники противник начинает говорить:

— Коваль! — выплёвывает вместе с кровью. — Это К-к-к-коваль дал задание. Твою бабу и сына… Схватить. Она сама… на связь вышла. Хотела что-то рассказать. При личной встрече. Но Коваль не стал сам мараться… — сжимается и дышит часто, как загнанная собака. — Это Коваль. Я лишь исполнитель… Кажется, твоя жена заподозрила что-то, выходить не стала, задёргалась и потому пришлось бросаться за ней в погоню.

— Звони Ковалю. Скажи, что всё сделал. Но возникли сложности. Пришлось на дно залечь… Скажи, что отдашь пленников через сутки и попроси денег побольше.

— Это же блеф! Он не купится!

— Купится. Скажи, что пришлось импровизировать и удирать от погони. Даже не соврёшь в чём-то!

Мужчина вытаскивает дрожащими пальцами телефон и говорит всё в точности так, как я и сказал.

Прислушиваюсь к ответам Коваля. Он зол, но спустя две минуты прений по телефону соглашается подождать. Но только за риск отказывается платить требуемую цену.

Торгуется.

Может, это и к лучшему, так правдоподобнее.

— Теперь что? — спрашивает наёмник, когда разговор кончился.

— Теперь ты ляжешь на дно. Дальше я сам. И помни, если пикнешь хоть слово Ковалю, предупредишь его, ты труп. Но перед этим я над тобой потружусь, и ты будешь жалеть, что родился. Очень долго и мучительно жалеть…

— Я понял, — выдаёт испуганно и убирается прочь.

После этого я подхожу к покорёженной машине Люськи. Тимур пристёгнут к детскому кресла и ревёт громко, взахлёб.

На лбу сынишки выскочила огромная шишка. В остальном он, кажется, цел. Я осматриваю его осторожно и крепко прижимаю к груди. Тимур в ответ хватается за меня ручонками и захлёбывается в истошном рёве.

Сердце сто раз сжимается за секунду, так хочется унять его боль и забрать страх.

С лёгким стоном Люська приходит в себя. Ей повезло меньше — всё лицо в лепёшку разбито. Но мне кажется этого мало.

Хочется её прямиком здесь, на стройке, в мусорной яме живьём закопать за то, что хотела предать и подвергла жизнь сына опасности!

Сажусь за руль, чтобы отвезти Тимура в больницу, на обследование.

— Хан… — жалобно начинает Люська.

— Заткнись. Я знаю, что ты за моей спиной с Ковалем хотела сговориться. О чём?!

— Я…

— Головка от часов Заря. Говори! Иначе я тебя в бетон закатаю. Никто не найдёт…

— Я хотела Ковалю рассказать, где ты живёшь и что ты интрижку с Самарской замутил… — икает от страха.

— Дура тупая! Чего добилась?! Сын пострадал! А за предательство… ответить придётся. Как только Тимура осмотрят, я с тобой разберусь, падла, — говорю спокойным, тихим тоном, чтобы сына ещё больше криками не напугать.

Но видит бог, мне сдерживаться тяжело!

Поэтому сосредотачиваюсь на дороге и отвожу Тимура в больницу, передав на руки врачей, чтобы осмотрели и сделали все необходимые снимки. Люська маячит в коридоре, беспрестанно ходя из одного конца в другой.

Меня раздражает её мельтешение, отворачиваюсь в сторону, чтобы не раззадоривать себя ещё больше. Отвлекаюсь на другие проблемы. Сначала звоню, чтобы за Ди хорошенько присмотрели.

Мне докладывают, что она уехала из моей квартиры, почти сразу же за мной и вернулась в дом отца. Но эта новость не стала неожиданностью, я предполагал, что Диана так поступит.

Приказываю выставить охрану кругом, пусть наблюдают за ней. На всякий случай. Пока я с Ковалем не разобрался.

На этот раз уже игры окончены, и переговоров не будет. Набираю номер Бекетова, зная, что он ещё в городе.

— Есть работа по твоей специальности. Убрать человека.

— Кого? — спрашивает лениво.

— Коваля.

— Принято. Как сделать? Шумно или тихо?

— Пусть никто не узнает, что за этим стою я. Пусть выглядит как несчастный случай.

— Я подумаю, что можно сделать.

— Не думай, а сделай как можно быстрее.

— Есть срочность?

— Есть. Он хотел моего сына выкрасть! Я обставил всё так, словно ему это удалось. Двое суток относительной тишины есть. За это время ты должен убрать его.

— За срочность придётся хорошо доплатить.

— Деньги значения не имеют! Уберёшь его за сутки, я тебе сверх требуемой суммы заплачу.

За покушением стоит Коваль. Он не побоялся попробовать свести счёты единожды, значит, он будет пытаться снова и снова.

Снова возникает угроза для жизни Дианы. Я хотел решить вопрос без пролития лишней крови, но не получилось…

Теперь Ковалю недолго ходить в живых.

* * *

Спустя несколько часов врач вызывает меня на разговор, о состоянии Тимура.

Мне не нравится выражение лица врача, ведь если бы проблем не было, они сразу же отпустили Тимура и не было нужды в дополнительных беседах.

Шестое чувство подсказывает, что речь пойдёт не о простых рекомендациях, но о гораздо более серьёзных вещах.

Я не ошибся.

Слова врача повергли меня в шок. При обследовании Тимура у него в мозгу нашли небольшое затемнение.

Подозрение на опухоль.

Я дал согласие на множество дополнительных обследований.

Это означало лишь то, что до выяснения всех обстоятельств Тимур останется в больнице.

* * *

Двое суток проходят в режиме ожидания. Гипнотизирую взглядом телефон, жду звонка от врача и боюсь услышать плохой диагноз.

Сигареты исчезают со скоростью света. Не успеваю начать одну пачку, как вскоре она оказывается опустошённой и смятой, выброшенной в урну. На её место приходит другая и так по кругу.

Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Я эпично проваливаюсь в обоих случаях. Терпение даёт трещину, не нахожу себе места, тревожась за сына.

Дети меняют людей.

До появления Тимурки в моей жизни я и подозревал, как много места в моём сердце. Но потом я почувствовал прикосновение крохотных пальчиков к своему здоровенному кулаку, вдохнул сладкий, родной запах и ощутил желание жить, выкарабкиваться из любых проблем.

Ради сына я был готов сдвигать горы…

В какой-то период Тимур стал смыслом моей жизни, осью, за которую я держался мысленно. Теперь ему грозит опасность, а я ничего не могу поделать.