Книга Куплю твою любовь, страница 11 – Айрин Лакс

Так много эмоций. Я начинаю реветь, задыхаясь в слезах.

Откуда их так много? Казалось, вся жидкость из моего тела выплеснулась во время секса…

— Тише, тише, — успокаивает, целуя.

— Скажи, что все будет хорошо.

— Все будет хорошо.

— Поклянись!

— Клянусь. На крови клянусь! — объясняет с хриплым смехом. — С меня повязка слетела. Так что ты мокрая и липкая не только от пота…

— Что? — пытаюсь оторвать голову.

— Ерунда. Лежи. Сейчас все исправлю. Ты же осталась довольная? — уточняет Глеб.

— Да. Я…

— Уверена? Потому что я только разогрелся.

Неужели не шутит?! Я и пальцем не могу пошевелить, а он…

— О боже. Ты хочешь меня затрахать до смерти?!

— Что-то вроде того, — целует. — Выдержишь?

— Я попробую…

Вопреки своим же словам Глеб падает на кровать и притягивает меня к себе алчно, вжимает в свое тело — липкое и горячее, протягивает дорожку поцелуев по шее. Сумасбродные и жаркие, с покусываниями.

— Прекрати! — прошу.

Но сама впиваясь пальцами в короткие, светлые волосы, чтобы он не отстранился. С упорством следопыта нахожу губы Бекетова, снующие всюду, и целую глубоко.

Вот так… Кайф… Тело искрит удовольствием, еще пьяное от ласки.

С трудом отрываюсь, только когда начинаю задыхаться, а в груди разливается пекло от недостатка кислорода.

Всхлипываю.

— Ты опять реветь собралась?

— Нет. Само выходит.

— Глупая. Реветь не стоит.

— Тебе говорить легко. Сейчас ты рядом, а потом…

Я отталкиваю Глеба ладонями, но он не сдвигается с места.

— Мне нужны гарантии.

— Я твоя гарантия. Этого достаточно?

— Только не сейчас, когда я не одна, а я — это трое! — напоминаю Глебу о том, что беременна двойней.

Он молча кивает и отправляется в ванную.

Мое сердце колет обидой.

Почему он опять ничего не сказал насчет беременности и детей.

Может быть, я зря на что-то надеюсь?

Вдруг он меня принимает цельной, а дети — это лишнее, и как только беременность достигнет таких размеров, что сексом нельзя будет заниматься, все прекратится?!

От таких мыслей становится тошно и холодно, влажные простыни мгновенно липнут к телу.

— Ты идешь или нет? — зовет издалека.

— Зачем?

— Спинку потереть, мля.

— Иду.

Ох, черт, а встать не так-то легко. Голова закружилась! Мгновенно сажусь обратно. Жду, пока комната перестанет раскачиваться, и только потом встаю.

— Долго же ты…

— У меня голова немного закружилась.

Глеб оборачивается резко и быстро покидает крохотную ванну, подойдя ко мне, роняя капли воды на кафель, треснувший по всем направлениям.

— Кружится голова? Болит? Тошнота? Ты головой не ударялась? Ничего не пила? Таблетки, например.

— Нет, ничего не пила. Кроме витаминов.

— Каких? — пытает Глеб.

— Они были в сумочке, ты ее выкинул.

— Да, потому что в подкладке могли быть отслеживающие устройства. Пойдем обратно.

— Но как же помыться? — капризничаю. — Я вся потная и…

Сам Глеб уже смыл с себя лишнее, быстро заменил повязку, но на мне все еще липковатые разводы пота с его кровью.

— Пойдем, я сам тебе спинку потру

Легко подхватывает меня и переставляет, как фарфоровую статуэтку, осторожно ставит под едва теплую воду.

— Б-р-р-р-р… Прохладная.

— Совсем не закаленная, что ли? Для меня это кипяток. К стене повернись.

В его приказной заботе мне чудится что-то непристойное.

Я поворачиваюсь спиной, пытаясь игнорировать огонек возбуждения внутри, но получается слабо.

Глеб опускает ладони с гелем, разносит пену по моему телу, обводит пальцами изгибы. Откровенно касается всюду, но не ласкает, просто трогает пальцами и ладонями, чтобы вымыть меня.

Кратковременная слабость уступает место сильному желанию.

Невыносимо чувствовать, когда он касается меня между ног, только чтобы вымыть, и не притрагивается к главному, не дает желаемое.

В очередной раз намыленные пальцы Глеба скользят между ягодиц, обводят по кругу тугое колечко.

Стону вслух, не сдержавшись.

— Прекрати!

— Сама прекрати. От твоих стонов у меня снова стоит.

— Я всего один разочек.

— Врешь, пока я тебя вымыл, ты вся исстоналась. Изнутри. Я это чувствую.

— Тогда ты должен понимать, что нельзя останавливаться на таком моменте.

— Я на это надеялся, — ласкает губами шею. — Только сначала смоем с тебя мыло, идет?

— Конечно!

Извернувшись, забрасываю руки ему на шею и обвиваю одной ногой мускулистые бедра, кайфуя, что такой большой и жесткий, сильный мужик — мой.

— Ты меня провоцируешь, — немного качнув бедрами, касается концом члена низа моего живота.

— Даже спорить не стану.

Опустив пальцы, смыкаю вокруг напряженной плоти, наслаждаюсь рельефом выпуклых вен, их рисунком и дурной мощью члена, под нежной, бархатистой кожей.

— Продолжай! — требует и немного наклоняет голову. — Хочу, чтобы смотрела.

— Зачем?

Смотрю вниз во все глаза. Сглатываю возбуждение при виде крупной головки, которую то и дело обнажаю движениями пальцев.

— Вот за этим, — обхватив меня за горло, двигает по нему пальцами. — Хочу, чтобы ты мне отсосала.

Поднимает покрасневшее лицо, смотрит жадно, с фирменной ухмылкой.

— Готов поспорить, у тебя ротик слюной наполнился.

Сжимаю бедра.

— Вообще-то я лишь хотела, чтобы ты мне спинку потер. И у меня голова… кружилась.

— Не стоило вскакивать, как попрыгунчик, с кровати.

Бекетов словно разогревает мою шею, поглаживая.

— Тебе полегчало, так?

— Да, но…

— Да, — обрывает. — Еще ты меня нарочно стонами заводишь. Хочу реванш. Хочу твой болтливый язык на своем члене. Немедленно.

— Вот, значит, как? Когда же я получу твой язык…

— Продолжай.

— У себя между ног, — завершаю.

— Сначала заслужи, Проблема. Ты же знаешь, я умею, тебе понравится. Будешь просить добавки…