Книга Ну разве она не милашка?, страница 20 – Сьюзен Элизабет Филлипс

Она вздохнула.

Они подошли к каретному сараю, и, когда она толкнула дверь, он снова стал брюзжать:

— Почему дверь не закрыта?

— Это Парриш, не забыли? Не вижу смысла.

— Здесь, как и везде, имеются преступники. Отныне прошу запираться на все замки.

— Можно подумать, это кого-то остановит. Один хороший пинок, и…

— Да не от меня, дурочка вы этакая!

— Не хотелось бы первой сообщать дурные новости, но если мое тело обнаружат, вы — первый подозреваемый, поскольку всем известно, что у вас на меня самый большой зуб.

— С вами невозможно говорить серьезно.

Он брезгливо оглядел гостиную, несмотря на то что она вылизала здесь каждую пылинку.

— Интересно, ваша тетя когда-нибудь что-нибудь выбрасывала?

— Сомневаюсь. Если вам что-то понравилось, не стесняйтесь, предлагайте свою цену.

— Спасибо, вряд ли.

Он направился к кухне так стремительно, что полы плаща развевались за спиной. Она сбросила куртку, швырнула сумочку на стул и последовала за Берном.

— Держу пари, вам не терпится сторговать картину Эша.

— Боюсь, даже мне это не по карману.

Он поставил пакеты на разделочный стол, заполнив, казалось, своим огромным телом все маленькое пространство. Она вытащила пачку печенья в шоколадной глазури.

— Вы говорили с Таллулой. Верите, что картина существует?

— Верю, что она существовала.

— Надеюсь, что это высоколитературный британский эквивалент нашего простого «конечно, Шугар Бет, еще бы!».

Он прислонился к древнему холодильнику и пожал плечами:

— Вполне возможно, ваша тетка ее уничтожила.

— Ни в коем случае. Это самое дорогое, что у нее имелось. Да и зачем ей?

— При жизни она отказывалась показывать картину кому бы то ни было. Зачем делить ее с кем-то после смерти, а тем более с племянницей, которую она считала кем-то вроде шлюхи, пусть меня простят за откровенность.

— Потому что была предана семье.

Он поднял коробку с собачьим кормом, которую она только что выставила на стол.

— Что это?

— Я бедна. Единственное лакомство, которое могу себе позволить.

Она вырвала коробку и постаралась не задеть его, когда ставила коку в холодильник.

— Вздор. Этот пес появился одновременно с вами. Значит, он ваш, не так ли?

— Поверьте, гордиться тут нечем.

Она поставила коку на верхнюю полку.

— И вы велели мне позвать копов? — возмущенно прошипел он.

Шугар Бет улыбнулась, радуясь, что вывела его из себя.

— Мы все имеем право на мечту.

— Если вы так не любите эту собаку, почему возите за собой?

Она наклонилась, чтобы поставить корм под раковину.

— Гордон принадлежал Эммету, и никто не захотел его взять. Я пыталась отдать его, потому что он страдает изменением личности.

— Глупости. Чудесная собака.

— Это он притворяется.

Очевидно, он решил, что с него довольно, и принялся бродить по кухне, изучая шкафчики со стеклянными дверцами и старую кухонную утварь. Потянул за фарфоровую ручку хлебницы, и она осталась в его руке. Рассматривая ее, он ухмыльнулся:

— Какая беда, что вы все еще не можете найти работу!

— О, не забивайте вы свою большую спесивую голову всякой чепухой, — посоветовала она. Трикотажный топик задрался почти до груди, когда она встала на носочки, чтобы поставить пакет с чипсами в шкаф. И он это заметил, потому что на миг потерял нить беседы и не сразу опомнился.

— Мне почти жаль вас, — продолжал он. — На ваших руках собака, которую вы не любите, никто не желает дать вам работу, и вы разорены.

— Зато мое обаяние все еще при мне.

Он оперся плечом о стену и принялся перекидывать фарфоровую ручку с ладони на ладонь.

— По-моему, я упоминал, что у меня есть для вас работа. Вы уже дошли до точки.

Шугар Бет едва не захлебнулась слюной.

— Я считала, что вы меня разыгрываете.

— Совершенно уверен, что в жизни никого не разыгрывал.

— Значит, ошиблась. В условия работы входит позволение лапать меня?

— А вам хотелось бы?

По тому, как опустились его веки, она поняла, что он тоже мастер в такого рода играх.

— О нет, слишком боюсь обморозиться. — Любопытство перевесило желание вести дальше поединок, и она спросила: — Что вы имели в виду?

Он внимательно осмотрел хлебницу и долго привинчивал ручку, пока она ждала, затаив дыхание. Наконец, удовлетворенный результатом, он повернулся к ней:

— Мне нужна домоправительница.

— Домоправительница?!

— Та, кто ведет хозяйство.

— Я знаю значение этого слова. Почему вы предлагаете работу мне?

— Не могу устоять перед соблазном. Драгоценная наследница Френчменз-Брайд вынуждена мести в нем полы и угождать человеку, которого пыталась уничтожить. Братья Гримм в интерпретации Колина Берна. Восхитительно, правда?

— Как только я найду тесак Таллулы, вы труп.

Она рывком открыла ближайший ящик стола. Он неспешно удалился в гостиную, на безопасное расстояние от гипотетического ножа.

— Чисто с практической стороны… чтобы навести порядок во всех комнатах, требуется почти целый день, и это никак не совместимо с моей работой. Слишком много времени отнимает. Шесть дней в неделю, с семи утра до и после ужина. Понимаю, это очень много, и я, естественно, постараюсь делать вам как можно больше пакостей.

— Черт, да где же этот нож?!

— Будете отвечать на телефонные звонки, закупать провиант, готовить простые обеды, хотя, сомневаюсь, что это вам по силам. Оплачивать хозяйственные счета, сортировать корреспонденцию, стирать белье. Я желаю иметь хорошо организованный дом без всяких усилий с моей стороны. Как, по-вашему, вы на это способны?

Он не потрудился скрыть злорадно-презрительную ухмылку, и она сказала себе, что не настолько отчаялась.

Слова, слова… Настолько, если не хуже.

Он назвал сумму, которая немного подняла ее дух, и Шугар Бет ринулась в гостиную.

— Согласна. Это в день, так ведь?

Колин даже с противоположного конца комнаты увидел, как озарилось ее лицо, и понял, что должен бы чувствовать себя последним подлецом. Но разумеется, даже глазом не моргнул. Наоборот, с самого ее приезда у него не было такого прекрасного настроения!

— Не будьте дурочкой! Еще чего! В неделю! — чванливо бросил он.