Книга Ну разве она не милашка?, страница 60 – Сьюзен Элизабет Филлипс

Ее теплое дыхание туманило окно. Когда-то она нарисовала бы на стекле кружок и его инициалы. Теперь же отодвинулась ровно настолько, чтобы покачать головой.

Его гнев долетел до нее выпущенной из лука стрелой: гнев несправедливо обиженного мужа, обремененного неблагодарной женой-истеричкой. Он снова яростно ткнул пальцем в воздух. Она снова покачала головой. Дома на вешалке висел запасной ключ. Райан либо не заметил, либо просто не сообразил, что может им воспользоваться. Капли дождя переливались в его волосах, но он их не стряхивал. Сжав кулаки, он выпрямился, отвернулся и пошел прочь. Быстро. Не оглядываясь. Меряя шагами мокрый тротуар.

Даже потеряв его из виду, Уинни еще долго стояла у окна с чашкой в руках, ожидая, когда хлынут слезы.

Но глаза оставались сухими.

Наутро Шугар Бет проспала. Кабби и его приспешники снова сходили с ума, вторую ночь подряд, и не давали спать своим воем:

— Шугар… Шугар… Шугар…

Она поспешила одеться, а придя во Френчменз-Брайд, нашла записку от Колина. Тот сообщал, что уехал по делам в Мемфис и вернется поздно. В конце он приписал:

«Сегодня я заказал для нас столик в „Парриш инн“. Поужинаем вместе. Зайду за тобой в семь».

Ничего глупее он придумать не мог? Должно быть, это предсмертное желание. Иначе с чего бы ему отважиться на такой идиотизм? Одно дело, когда она на него работает — людям это нравится, — и совсем другое, когда они вместе показываются в общественных местах. Она скоро оставит Парриш навсегда, а он пустил здесь корни. Но каким бы знаменитым ни стал, по-прежнему остается чужаком. Если местные жители поймут, что ее постоянное унижение перестало быть целью его жизни, он потеряет с таким трудом завоеванный авторитет.

Она встала и швырнула записку в мусорное ведро на кухне. Там ей самое место. Подошла к Гордону, доедавшему свой завтрак, и вздохнула:

— Похоже, я сама себя одурачила, верно? Эта связь ни к чему хорошему не приведет.

Гордон, которого вкусная еда настроила на философский лад, ответил взглядом, явно означавшим: «Говорил же я тебе».

Шугар Бет схватила губку и атаковала кухонный стол. Колин наверняка откажется таиться, как сделал бы на его месте всякий благоразумный человек. Раз и навсегда устроившись на недосягаемом пьедестале высоких моральных принципов, он отказывался рассматривать ее как только секс-партнершу, считая подобный подход омерзительным и низким. Но кто сказал, что омерзительно и низко — это всегда плохо? Иногда это просто синоним практичности.

Она без устали, как в лихорадке, трудилась целый день: разбирала кухонные шкафы, отмывала холодильник, приводила в порядок гардеробную. Зайдя в кабинет, чтобы рассортировать почту, она пожалела, что не сказала ему вчера о новой работе.

Плохо еще, что она не смогла найти рукопись «Отражений». Правда, спросила у Колина, нельзя ли почитать роман, но тот ответил, что у него сейчас нет лишнего экземпляра. Шугар Бет попросила его собственный, но Колин отнекивался, пока она наконец не сказала прямо, что нападки на давно уже лежащую в могиле Дидди, которая не может ответить тем же, вряд ли совпадают с ее представлением о честной игре. Он вроде бы не обратил внимания, но с тех пор она, сколько ни шарила, так и не смогла отыскать рукопись, даже в компьютерных файлах. Зато заметила на столе распечатку первых нескольких глав новой книги. Пометки красными чернилами, усеявшие страницы, напомнили о выпускном классе, когда поля каждой ее работы были исчерканы той же рукой.

Она вернулась на кухню и принялась делать запеканку про запас. Совсем как остальные безнадежно влюбленные одинокие женщины Парриша. Наконец, когда тянуть больше не имело смысла, она набрала номер его сотового.

— Это Фрэнсис Элизабет, — пробормотала она, услышав его голос.

— Я действительно не знал, что тебя так зовут.

— Скажи это своему шринку [13] , — посоветовала она, усаживаясь рядом с Гордоном на диван в солярии. — Где ты?

— Почти дома. Как себя чувствуешь?

— Прекрасно. А в чем дело?

— Твои колики?

— Э… все прошло.

Но от него не ускользнули нерешительные нотки в ее голосе, а что ни говори, он был куда сообразительнее среднего медведя.

— Ты мне лгала! Никаких колик не было! Я этого не потерплю, слышишь?!

Тон был восхитительно напыщенным и решительно оскорбленным.

— Извини, — усмехнулась она, — я сильно устала вчера и не хотела ранить твое эго, напрямую тебя отвергнув. Мужчины иногда бывают такими чувствительными! И не забывай, у меня большой опыт и безошибочное умение найти самый легкий выход из положения.

— Почему меня терзают дурные предчувствия относительно именно этого звонка?

Как объяснить ему, когда язык едва ворочается?

— Говоря по правде, у меня появились кое-какие новости. Хорошие, хорошие, не волнуйся. Ты, пожалуй, даже захочешь остановиться и сплясать радостный танец.

Она погладила Гордона, отчетливо ощущая, что ей самой не до радостных танцев.

— С завтрашнего дня я на тебя не работаю.

— О чем ты?!

— Джуэл меня наняла. Платит она немного, но и ты не удосужился раскошелиться, так что разницы не вижу. Не думай, я не забыла о чеке, исторгнутом у тебя в муках совести, но должна сообщить, что разорвала его.

Сейчас произойдет взрыв. Долго ждать не пришлось.

— Об этом не может быть и речи!

— Почему? Ты же уволил меня, помнишь?

— Я передумал.

— Когда?

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

— Только не говори, будто считаешь все, что мы делали в пятницу, трудовым договором.

— Перестань упрямиться. Работа в книжном магазине сделает тебя мишенью для всякого, кто захочет купить книгу. Ты никак не сможешь защититься от бесчисленных оскорблений своих старых врагов. Мало ли что им придет в голову! Джуэл следовало бы иметь больше здравого смысла!

— Прекрати, папочка. Ты меня пугаешь!

— Издевайся, сколько пожелаешь, но пока работаешь во Френчменз-Брайд, ты под моей защитой. В книжном магазине ты станешь жертвой.

— Знавала я немало безрассудных мужчин, но ты только что стал первым в списке. Ты хотел избавиться от меня!

Он, разумеется, полностью ее проигнорировал.

— Почему ты сначала не обсудила это со мной?

— Времени не было. Она предложила мне работу только вчера утром.

Медленное зловещее потрескивание в телефонной трубке подсказало, что она совершила стратегическую ошибку.

— Ты знала об этом со вчерашнего дня и только сейчас соизволила упомянуть?