Книга Только представьте..., страница 84 – Сьюзен Элизабет Филлипс

— Думаю, тут есть и моя вина. Но предупреждаю: чтобы это было в последний раз

— Даю слово. — Его улыбка была непривычно нежной. — Ты любишь, как делаешь все: безоглядно, беззаветно, безудержно. В отличие от тебя у меня ушло куда больше времени, чтобы все понять и осознать. — Кейн чуть отстранился. — Как мне ни трудно, но сейчас я разожму руки. Потому что должен сказать все, чего бы мне это ни стоило. Но я не могу думать связно, когда ты так близко. — Он с мучительной медлительностью освободил Кит и отступил на такое расстояние, чтобы не касаться ее. — Я задолго до отъезда знал, что чувствую к тебе, но растерянность и глупость не дали увидеть все в истинном свете. Я ставил условия и всяческие ограничения и, не имея мужества прийти к тебе и честно признаться в своих чувствах, объясниться прямо, как это сделала ты, трусил и прятал голову в песок, как делал всю свою жизнь, когда чувствовал, что кто-то или что-то влечет меня к себе. Так вот, Кит, я устал бегать. У меня нет способа доказать это тебе. И нет даже знамени, которым я мог бы размахивать перед твоим носом. Но я люблю тебя и стану за тебя бороться. Я уже все решил и, честно говоря, как раз собирался сказать Руби, что уезжаю, когда ты ворвалась в комнату.

Несмотря на признание в любви, Кит невольно поморщилась при упоминании имени владелицы игорного дома.

— Потуши пламя в глазах, Кит. Сейчас я все объясню насчет Руби.

Но Кит не хотела ничего слушать. Покачав головой, она попыталась отбросить мысли о том, что в разлуке он изменил ей с этой… этой потаскухой…

— Я хочу, чтобы все стало ясно, — настаивал он. — Больше никаких секретов, хотя эта часть моей исповеди самая трудная. — Он прерывисто вздохнул. — Я… я был не самым великим в мире любовником, с тех пор как покинул тебя. Вернее… совсем никудышным. Все это время я избегал женщин, да и ни о чем подобном не думал. Потом подвернулась работа в «Желтой розе», и Руби твердо вознамерилась заполучить меня, но не верь тому, что видела сегодня. Да, она пыталась меня соблазнить, но я пальцем ее не коснулся.

Кит с надеждой уставилась на него. Кейн сунул руку в карман и слегка отвернулся. Казалось, какая-то мысль не дает ему покоя, грызет, терзает мозг.

— Понимаю, что ты думаешь о Руби, но для мужчины все немного по-другому, тем более после долгого воздержания, да еще когда женщина так доступна. Она не впервые приходит ко мне в комнату в таком виде и без стеснения дает понять, чего хочет. Но я ничего к ней не чувствовал!

Он осекся и взглянул на нее, словно чего-то ожидая. Кит непонимающе подняла брови. Вместо того чтобы клясться в верности, он говорит как человек, признающийся в измене! Неужели между ними действительно что-то было?

Должно быть, уловив промелькнувшее в ее глазах сомнение, Кейн повторил уже более резко:

— Неужели не понимаешь, Кит? Она предлагала мне себя, только что из платья не выпрыгивала, но я не хотел ее!

На этот раз Кит поняла, и счастье взорвалось в душе ослепительным фейерверком, словно весь мир только что умер и родился заново.

— Так ты тревожишься… что перестал быть мужчиной?! О, дорогой мой! Какая чушь!

Звонко рассмеявшись, она бросилась в его объятия и прижалась к губам. Говорила, смеялась и целовала его одновременно.

— О мой единственный, любимый… родной… большой глупый медведь! Как я тебя люблю!

В его груди зародился и вырвался на волю хриплый, сдавленный крик. Руки конвульсивно сжались. Губы ожили и потеплели. Поцелуй был глубок и сладок и полон любви, которая наконец вырвалась на волю.

Но они слишком долго тосковали друг без друга, и тела не довольствовались только поцелуями. Кейн, всего несколько минут назад боявшийся, что женщины навсегда для него потеряны, теперь сгорал от желания. Кит, почувствовав это, рванулась к нему всем своим существом, но, прежде чем окончательно потерять рассудок, краем сознания вспомнила, что не сказала всего.

Из последних сил она отстранилась и выдохнула:

— Я приехала не одна.

Он с трудом открыл затуманенные страстью глаза и не сразу понял, о чем она.

— Не одна?

— Нет. Я… привезла с собой мисс Долли.

— Мисс Долли?!

Кейн расхохотался рокочущим, раскатистым смехом, идущим, казалось, из самых глубин его тела.

— Ты привезла мисс Долли в Техас?

— Пришлось. Она меня не отпускала. И ты сам сказал, что теперь она член нашей семьи, так что ничего не поделать. Кроме того, я без нее не обошлась бы.

— О, милая… Господи, как же я тебя люблю! Он снова потянулся к ней, но Кит проворно отступила.

— Пойдем со мной в отель.

— Сейчас?

— Именно. Мне нужно кое-что тебе показать.

— Неужели дело не терпит?

— Ни в коем случае. Ни за что!

По пути Кейн показывал достопримечательности Сан-Карлоса. Спотыкаясь на неровных деревянных тротуарах, Кит рассеянно кивала. Она взяла Кейна под руку, и тот положил поверх ее ладони свою, словно боялся, что она убежит. Он попытался было расспрашивать жену о жизни в Южной Каролине, но, видя, что мысли ее далеко, замолчал. С него было достаточно и того, что она наконец с ним.

Мисс Долли ожидала в комнате, которую сняла Кит. Она обрадованно захлопала в ладоши при виде Кейна и захихикала, как школьница, когда он поднял ее и закружил. Немного придя в себя, она бросила на Кит быстрый обеспокоенный взгляд и заторопилась в лавку, где собиралась купить кое-какие вещи для милых мальчиков в сером.

Едва за ней закрылась дверь, как Кит, побледнев, повернулась в Кейну.

— Что случилось? — спросил он, видя, как она разволновалась.

— У меня… есть что-то вроде подарка.

— Подарка? Но у меня для тебя ничего нет.

— Это, — нерешительно выговорила она, — не совсем так.

Кейн непонимающе смотрел, как Кит скрывается за дверью соседней комнаты. Не прошло и двух минут, как она вернулась с маленьким белым свертком в руках.

Он не успел ничего спросить. Она медленно шла к нему, так нерешительно, с такой горячей мольбой во взгляде, что у него едва не разорвалось сердце. И вдруг сверток шевельнулся!

— У тебя дочь, — тихо вымолвила Кит. — Элизабет. Но я зову ее Бет. Бет Кейн.

Кейн уставился на крохотное кукольное личико с тонкими, идеально вылепленными чертами. Из-под чепчика выбивался светлый локон, черные полумесяцы бровей тянулись едва не до висков. Чуть розовела пуговка носа. У Кейна перехватило горло. Неужели он отец этого совершенного существа?

Но тут куколка зевнула, подняла полупрозрачные веки, и он навеки отдал душу огромным фиалковым глазищам.

Кит тихо плакала от переполнявшего ее счастья, видя, как потрясен и обрадован Кейн. Развернув одеяльце, она протянула ему ребенка.