Книга Что я сделала ради любви, страница 62 – Сьюзен Элизабет Филлипс

— Мне было необходимо поговорить с тобой. Услышать твой голос. Убедиться, что с тобой все в порядке.

Ах, как она мечтала, чтобы он пресмыкался перед ней! Признался, что совершил самую большую ошибку в жизни. Поклялся, что сделает все, лишь бы вернуть ее. Но похоже, этому не бывать.

Она спустилась на ступеньку.

— Выглядишь кошмарно.

— Я приехал прямо из аэропорта. Мы только что вернулись с Филиппин.

Джорджи вынудила себя доплестись до холла.

— Ты летел в частном самолете. Неужели полет был таким уж тяжелым?

— Двое наших людей заболели. Это было…

Он оглянулся на Мег, стоявшую на страже за его спиной. Она скинула свои оранжевые сапожки, и голые щиколотки, высовывавшиеся из голубых легинсов, смотрелись так, словно ее только что окунули в бочку с чернилами для фломастеров.

— Не могли бы мы поговорить с глазу на глаз?

— Нет. Но Мег ты всегда нравился. Можешь поговорить с ней.

— Больше не нравится, — отрезала Мег. — Я считаю тебя подонком.

Ланс терпеть не мог, когда его недолюбливали, и сейчас в глазах мелькнула обида. Вот и прекрасно.

— Напиши мне по электронной почте, — бросила Джорджи. — У нас гости, и мне нужно вернуться к ним.

— Пять минут. Больше я не прошу.

И тут ее осенила тревожная мысль.

— Дом окружен фотографами. Если они видели, как ты…

— Я не настолько глуп, — перебил Ланс. — Я приехал в машине моего тренера, с тонированными стеклами. Так что никто в машину не заглядывал. Кто-то нажал кнопку и открыл мне ворота.

Джорджи без труда поняла, кто именно. В кухне тоже был домофон, и Чаз наверняка знала, как неприятно будет Джорджи появление Ланса.

Джорджи сунула большие пальцы в карманы брюк.

— Джейд знает, что ты здесь?

— Разумеется. У нас нет секретов друг от друга, и она понимает, почему я должен это сделать. Знает, что я испытываю к тебе.

— Что же именно? — осведомился Брэм, спускаясь вниз. Сейчас он, со своими волнистыми бронзовыми волосами, умудренными жизнью лавандово-синими глазами и белоснежным костюмом как из фильма «Гэтсби», выглядел пресыщенным, чрезмерно избалованным, но потенциально опасным наследником богатого виноторговца из Новой Англии.

Ланс шагнул к Джорджи, словно пытаясь ее защитить.

— Это касается Джорджи и меня. Никого больше.

— Прости, старина.

Брэм прошел в холл.

— Ты потерял всякий шанс на личную беседу, когда сменил ее на Джейд. Бедный ублюдок!

Ланс с угрожающим видом шагнул вперед:

— Заткнись, Шепард! Больше ни слова о Джейд!

— Расслабься, — бросил Брэм, опершись локтем о перила. — Я не питаю к твоей жене ничего, кроме восхищения. Но это еще не означает, что хотел бы на ней жениться. Слишком высоки эксплуатационные расходы.

— К счастью, об этом беспокоиться не тебе, — сухо выдавил Ланс.

Хотя Брэм был значительно выше бывшего мужа, идеальное сложение Ланса должно было по идее придать ему более внушительный вид, но смертоубийственная элегантность Брэма давала ему несомненное преимущество в войнах мачо. Джорджи не могла не удивляться тому, как женщина, подобная ей, умудрилась выходить замуж за столь впечатляющих мужчин.

Она попятилась к Брэму:

— Ланс, говори, что тебе нужно, и оставь меня в покое.

— Не могли бы мы… выйти во двор?

— У нас с Джорджи нет секретов друг от друга. — Голос Брэма понизился до зловещего шепота. — Я терпеть не могу тайны. Терпеть не могу.

Джорджи мысленно прикинула, не стоит ли быть выше низменных инстинктов, но поняла, что не стоит.

— Он такой собственник! В хорошем смысле слова, разумеется.

Брэм положил руку ей на затылок и сжал пальцы.

— И так оно будет впредь.

Нечестивая радость наполнила ее сердце. Вот что значит столько времени жить с дьяволом! Все же это ее битва, не Брэма, и как бы она ни ценила его поддержку, все же должна справиться сама.

— Ланс, похоже, не собирается уходить, так что я, пожалуй, выполню его просьбу, и покончим с этим.

— Тебе вовсе не обязательно с ним разговаривать, — процедил Брэм, отнимая руку. — Зато у меня появился прекрасный повод выкинуть сукина сына на улицу.

— Знаю, дорогой, и мне жаль портить тебе потеху, но оставь нас одних на несколько минут. Умоляю. Потом я все тебе расскажу. Уж я-то знаю, как ты любишь посмеяться над хорошим анекдотом!

Мег пронзила Ланса яростным взглядом и взяла Брэма под руку:

— Пойдем, приятель. Я налью тебе выпить.

В последнем он совсем не нуждался, но у Мег были добрые намерения.

Брэм оценивающе оглядел Джорджи, и она ясно увидела как он пытается решить, насколько долгим и крепким должен быть поцелуй. Однако у него хватило выдержки не переиграть. И поэтому он просто коснулся ее руки:

— Я буду рядом, если понадоблюсь.

Она намеревалась остаться в холле, но у Ланса, очевидно, были другие соображения и он повел ее в гостиную. Его страсть к пустым поверхностям и жестким современным линиям, должно быть, помешала по достоинству оценить чудесную комнату с деревцами кумквата, тибетскими покрывалами и индийскими подушками, расшитыми крошечными зеркальцами. Хотя дом Брэма был просторным, все же мог поместиться в одном углу гигантского сооружения, в котором Джорджи жила когда-то с Лансом.

И тут она вспомнила то, о чем должна была подумать раньше.

— Мне очень жаль малыша. Правда.

Ланс остановился перед камином, так что лоза, обвивавшая каминную доску, казалось, росла из его головы.

— Да, тяжелая потеря. Но срок был совсем маленьким, а Джейд так легко беременеет, что мы не позволили себе слишком уж расстраиваться. Ничто не происходит без причины…

Джорджи этому не верила. И считала, что беда иногда приходит, потому что жизнь очень жестока.

— И все же мне жаль.

Судя по тому, как безразлично пожал плечами Ланс, она вдруг поняла, что втайне он не испытывает ничего, кроме облегчения.

Откуда-то издалека донесся раскат грома.

Джорджи смотрела на Ланса и поражалась себе самой. Как она могла любить этого ограниченного человека с мелкой душонкой и поверхностными эмоциями! Она была покорной женой, угадывавшей все желания мужа, но ни разу не осмелилась излить на него свой гнев. И сейчас самое время это сделать!

Она шагнула к нему:

— Я никогда не прощу тебя за вранье, которое ты распространил по всему городу! Как ты смел лгать, что это я не хотела детей? Как мог быть таким трусом?!