Книга Обрученные затмением, страница 42 – Анастасия Маркова

– Нет. Эндрю – мой старый знакомый. Я обратился к нему с просьбой взглянуть на снимки профессиональным взглядом. Он посмотрел их и посоветовал отправить очень известному патологоанатому. Что я и сделал. Согласен, не наш случай! – выпалил Деррен скороговоркой, заметив, как сильно ошеломили меня его слова. – Но в этом деле важна любая помощь. Оно слишком запутанное. Да и кому, как не патологоанатому, вести следствие по телу? Так вот! Пару часов назад от него пришло весьма интересное заключение.

Хозяин комнаты замолчал, а ведь мои нервы были уже на пределе.

– Не тяни, – с нажимом проговорила я.

– Эксперт на девяносто процентов уверен, что раны на теле твоей матери и ее сестры разнятся.

– То есть? – я отложила фотографии в сторону и недоуменно посмотрела на Деррена.

– Проще говоря, они нанесены разными волками.

– Он ошибается! Тетя Саманта мне лично рассказывала, что оборотень кинулся на нее, как только оставил маму в покое.

– Значит, она либо кого-то покрывает, либо сама напала на вас, – без тени сомнения заявил Форестер.

– Это невозможно, – категорично выпалила я и замотала головой, не желая соглашаться с ним.

– Почему? – его правая бровь вопросительно изогнулась. – Если дело в родстве и крови, то Мию они не остановили. Почему должны были остановить тетю? Может, она завидовала сестре или накануне у них произошел серьезный конфликт. В любом случае все факты против нее.

– Дело не в родстве. Просто тетя неспособна к обороту. Тебе не хуже меня известно, что после совершеннолетия волчица пробуждается крайне редко и не отличается силой. А тот оборотень был очень силен. Я помню, как он без особых усердий прижимал меня к земле всего одной лапой. И пробудись у тети волчица, она была бы серой, а не черной. Может, у нее есть любовник среди полукровок?

Деррен поморщился, и ощутимый укол совести заставил меня залиться краской. Я прикоснулась пальцами к его руке и виновато произнесла:

– Прости.

– Все нормально, – прошептал он и отвел взгляд в сторону. – Я не стану ни утверждать, ни опровергать, потому что без понятия. Как уже сказал, дело запутанное. Хочешь – давай установим за твоей тетей круглосуточное наблюдение.

– Не стоит. Самим нам это не под силу, а человека нанимать затратно. Да и не верю я в ее причастность. Слишком много «против».

– Но и не меньше «за». Лия, я не все тебе рассказал… Есть один момент… – Деррен говорил медленно, подбирая нужные слова, чем посеял в душе тревогу. – Возможно, это не имеет никакого отношения к произошедшему. Только прошу, не злись. Ни я, ни мой человек не имели права лезть в ваши семейные тайны, и, честно говоря, мне теперь не по себе оттого, что он накопал, но ты поставила цель…

– Говори как есть! – перебила его, одновременно сгорая от любопытства и замирая от страха.

Раз Деррен волновался и искал себе оправдание, значит, это что-то важное и в то же время крайне неприятное.

– Ты знала, что родители всерьез задумывались о пополнении?

– Шутишь? – я хмыкнула.

– Абсолютно серьезен. В медицинской карте Кейт Миллвуд написано, что за год до происшествия у нее было два выкидыша на ранних сроках. Врачи не рекомендовали ей беременеть. Твоя мама – хрупкая женщина, и тяжелые роды двойней в восемнадцать лет сильно подорвали ее здоровье. Но она не сдавалась.

– Зачем?.. – просипела я. – Она же могла умереть.

– Возможно, твоя мама чувствовала вину перед мужем и решила во что бы то ни стало подарить наследника. Правда, самостоятельные попытки ни к чему не привели, и тогда она пошла дальше. Мой человек попытался восстановить события, предшествующие нападению, и выяснил, что в тот день твоя мать посещала центр репродуктивной медицины.

От услышанного по телу пронеслась волна жара, и я ощутила, как по спине скатилась капелька пота, проступила испарина и на лбу. Стало нечем дышать. Комната поплыла перед глазами.

– Лия? – испуганно прошептал Деррен и накрыл мою руку ладонью. – Ты как? Может, принести воды?

– Ничего не надо. Уже прошло… Мама была беременна? – пробормотала я, едва пришла в себя и обрела способность говорить.

Форестер окинул меня оценивающим взглядом, убеждаясь, что беспокоиться не о чем, и сдержанно вымолвил:

– Насколько я понял из карты, нет. Она проходила в центре ряд обследований.

– Ты точно ничего не перепутал? Может, твоего человека обманули, подсунув карточку какой-нибудь другой Кейт Миллвуд? – раздраженность и недоверие в моем голосе заставили Деррена нахмуриться. – У манаро не приветствуется вмешательство медицины в процесс деторождения. Родители не пошли бы на такой шаг.

– Значит, их что-то вынудило. Или эта идея принадлежала исключительно твоей матери, – пробубнил Деррен, повернулся лицом к столу и уставился в чертеж легкомоторного самолета.

Его поведение привело меня в замешательство. Внезапно вспомнился и вчерашний вечер.

«Что с ним?» – в очередной раз задалась вопросом.

Разговор о причастности тети к нападению оставался открытым, но я решила ненадолго отложить его и понять, что происходит с Дерреном.

– Ты сегодня сам не свой. Что случилось?

– Не бери в голову. Все в порядке, – Форестер посмотрел на меня, улыбнулся, но неестественно, сквозь силу. Вдобавок его выдавали печальные глаза. – Мои старания заслужили маленькой награды?

– Конечно!

– Тогда поцелуй меня. Куда пожелаешь. В щеку – значит, в щеку. В губы – значит, в губы. Принуждать не стану. Руки тоже буду держать при себе, – он покрутил ими в воздухе и положил на подлокотники.

Просьба Деррена привела в замешательство. Захотелось отшутиться или по-дружески поцеловать его в щеку. Но интуиция подсказывала, что лучше этого не делать. Не сейчас, когда он чем-то расстроен и нуждается в поддержке. Если, конечно, не хотела разрушить хрупкое доверие, которому мы положили начало. Да и после всего, что брюнет сделал для меня, поцелуй был ничтожно малой платой.

Я медленно поднялась, подошла к Деррену, оперлась ладонями о спинку кресла и склонилась над его лицом. Голубые глаза брюнета сильно потемнели, стали походить на две бездонные полыньи. Прежде ровное дыхание на миг пресеклось, затем зачастило. Повисшая в комнате тишина и чувственное влечение настолько обострили мой слух, что я без усилий расслышала, как гулко Деррен сглотнул.

Форестер запросто мог податься вперед, и тогда наши губы, находившиеся в дюйме друг от друга, встретились бы. Но он замер в ожидании моего следующего шага.

Осознание собственной власти над ним сначала ошеломило меня, но затем заставило сердце заколотиться так, словно оно решило на радостях выпрыгнуть из груди и пуститься в пляс. Воздух в комнате сгустился, превратился в зной и стал потрескивать от пробегавших между нами искр.