Книга Я начинаю жить, страница 88 – Энни Янг

— Но… — начинает Леша, но Игорь его обрывает.

— Правила поведения распространяются на всех без исключения. Не одному же Вишневскому отдуваться за вашу словесную перепалку. В разговоре участвуют как минимум двое. Иначе — это шизофрения… Кстати, теперь, в мое отсутствие, вы можете болтать, сколько угодно. Через час приду, проверю объем работы. Не успеете, пеняйте на себя. Останетесь здесь до вечера. С преподавателями-то я уж договорюсь, не волнуйтесь, — говорит он напоследок и с грохотом закрывает за собой входную дверь.

Не дожидаясь окончания пары, первым делом решаю зайти к Игорю. С Лерой поговорю чуть позже.

Бесшумно подхожу к столу, за которым склонился Игорь, проверяя студенческие работы. Наблюдаю, как он перечеркивает что-то в тетради красной пастой.

— Что это было? — даю наконец знать о себе.

Он поднимает голову.

— Аа, ты здесь.

— Ага, я здесь. Ты ведь знаешь, что эти двое будут тебя проклинать до конца своих дней? — Радостно запрыгиваю на стол. На эти самые тетради. Немного помяв края.

— Ничего, немного дисциплины и физического труда им не помешает. И наговорятся вдоволь. И кстати, что это за разговоры с Вишневским перед самым моим носом? Думаешь, у меня стальные нервы? — Игорь одним движением легко пересаживает меня на свои колени.

— Мы же тихо, — включаю режим дурочки. — Шепотом совсем.

— Шепотом? Издеваешься? И о чем же вы таком важном говорили, раз не могли дождаться конца пары? И может, ты мне наконец объяснишь ту сцену с Вишневским. Какого черта он прикасается к тебе?

— Ревнуешь?

— Ревную ли я?.. — Глаза его вспыхивают. — Конечно ревную. По-моему, это очевидно в данной ситуации.

— Ревнуешь… — с улыбкой тяну я, — а зря. Ты ведь знаешь, что мы с Максом не ладили никогда, а тут он…

— А теперь видимо поладили, — перебивает меня он. — Рад за вас.

Игорь отводит глаза в сторону — этакий жест обиды.

Беру его лицо в руки, заставляя смотреть прямо мне в глаза.

— Дай договорить, а, — настойчиво прошу я, затем, обвив руками его шею, продолжаю: — Так вот, сегодня он предложил мне… дружбу. Так умолял, что я не смогла ответить "нет". Вот он в порыве счастья и… схватил меня. — (Недовольный взгляд Игоря.) — Случайно. Но я сказала ему, если он еще раз так сделает, то может забыть о дружбе.

— Из всего этого я понял одно. Это то, что он влюблен в тебя. Или как минимум, ты ему нравишься.

— Знаю, просто…

— Знаешь? В смысле знаешь, Алекс?! Он тебе уже и в любви признавался?! Вот засранец!

Ладони, что до этого момента покоились на моей талии, в ярости сжимаются, и я спешу его успокоить:

— Признавался, но… я ясно дала ему понять, что между нами ничего не может быть. Да я ему, если честно, и не верю.

— Тогда зачем эта дружба? — не понимает он.

— Я же говорю, умолял так сильно, что я согласилась. Мне стало жаль его.

— Ты ведь в курсе, что всё с этого и начинается? С дружбы. Потом…

— Перестань, — хмурюсь я. — Ты ведь не серьезно сейчас?

— Алекс, думаешь, для чего он к тебе в друзья набивается? Как раз для этого. Чтобы заполучить тебя, влюбить тебя в себя, неужели, ты этого не понимаешь? Этап дружбы считай почти пройден. А там и до статуса пары не далеко. Не заметишь, как…

— Перестань, — отрезаю я.

На глаза потихоньку наворачиваются слезы.

— Хорошо, прости… — раздраженно бросает Игорь и смотрит в окно, сердито раздувая ноздри.

В горле оседает противный ком, сигнализирующий о том, что были задеты мои чувства. До чего же я ранима! Порой я сама этому удивляюсь. Но вовремя распознаю и пытаюсь подавить это чувство. Не всегда получается. Как сейчас например.

— Нет, ты только подумай! — не унимается он. — Каким хитрым способом подбирается к тебе! Дружбу он предлагает, как же!.. Эй, ты что, плачешь? Алекс? Алекс, посмотри на меня, — Игорь с беспокойством заглядывает мне в лицо.

Молча поднимаю на него короткий взгляд, после чего вновь опускаю голову. Не могу задержать взгляд на чем-то конкретном, глаза мечутся и заполняются против воли влагой, моргаю часто-часто, чтобы слезы скорее отступили и прекратили застилать мне взор.

В голову огромной волной хлынуло что-то тревожное. Что-то, что пошатнуло мою эмоциональную сторону. Устойчивость? Нет, не слышали.

— Посмотри же, ну, — он ловит мой подбородок.

Мое метание прекращается, останавливаясь на Игоре. На его губах. В глаза смотреть — выше моих сил. Они меня сильнее парализуют, а это мне сейчас совсем ни к чему.

Я так его люблю. Почему он так сказал? Неужели он не уверен во мне? Мой взгляд медленно сползают с его губ к… четвертой пуговице его рубашки — да, я считала.

— Иногда мне кажется… что я сошла с ума… Иногда… что я больна… Я больна тобой, Игорь. Понимаешь? — тихо, запинаясь, шепчу я и поднимаю на него глаза. — Я ненормальная, да?

— Нет, ты совершенно нормальная, — успокаивает он. — Ты идеальная. Девочка моя, — и нежно прижимает меня к себе.

— Я так тебя люблю. Так люблю. И я не смогу без тебя. Не смогу.

— Тшшш, не плачь. — Он крепче сжимает меня в объятиях. — Я здесь, рядом. Мы вместе, слышишь?

— Люби меня всегда, хорошо? — голос дрожит и словно не мой, непослушный и хриплый.

— Обещаю.

— Иначе у меня разорвется сердце, и я умру. Игорь, понимаешь, ты везде. Во мне. В каждой моей клеточке. И если… ты уйдешь, меня не станет.

— Что ж ты такое говоришь-то? — с волнением произносит Игорь. — "Умру". "Не станет". Выбрось эти слова из головы. Я не дам этому случиться. Я буду любить тебя всю жизнь, слышишь? И все последующие жизни тоже, если они существуют. Поняла?

Киваю, прижимаясь к его шее.

— Вот и хорошо.

— Только, если ты меня разлюбишь, сразу скажи мне, хорошо? Потому что это хуже. — Вырываюсь из объятий и сквозь мутные слезы гляжу на него поверх своих слипшихся ресниц.

— Глупенькая, ты моя. — Берет мое лицо в свои ладони. — Как же я могу разлюбить тебя? Такую. Это невозможно. Это как вырвать из меня…

— Я несу чушь, да? — перебив его, вскидываюсь я. Здравый смысл наконец соблаговолил ко мне пожаловать. — Что это со мной вообще происходит?.. Это ты виноват, — заявляю я, тыча указательным пальцем ему в грудь. Он в изумлении вскидывает брови вверх. — Несешь всякую чушь про Макса, будто он меня волнует.

— Прости, — в уголках его губ появляется насмешка.

— И тушь потекла, — с досадой говорю я, поднося пальцы к ресницами в надежде, что с ними всё в порядке. Но нет, на пальцах черные следы туши.

— Вот теперь я узнаю свою Алекс. Тушь — это сейчас самое главное. Единственное, что должно волновать тебя в данный момент. Забудь всё остальное. В приоритете сейчас эти глаза, — подчеркнуто серьезно говорит он и большим пальцем нежно проводит по нижнему веку.