Онлайн книга «Банда потерпевших»
|
Сейчас поздний вечер. Мы лежим с Ваней на балконе. Лают собаки, Пряхина, наверное, чуют. Стрекочут цикады, ухает молоденький филин. Мы видели его днем, ушастенький такой, с огромными глазами, но подслеповатый. – У меня плохой характер, Вань, – говорю я утвердительно. – А во мне проснулся хищник, – неожиданно отвечает он. Я не понимаю: – Какой хищник? – Такой. Надо теперь обратно его заталкивать. А мне уже не хочется. Мне хочется взять сейчас «стечкина» и сходить на охоту на Пряхина. Это всё из-за меня, думаю я. И говорю это вслух. Ваня обнимает меня: – Наоборот, ты мне помогла. Ты даже не представляешь, как мне помогла. – Ну, так ты не говоришь. Всё с собой да с собой… – Ты очень помогла мне, – повторяет Ваня. Собаки залаяли чаще и злее. Слышался гул мотора, какие-то приглушенные голоса. – Прибыли, – сказал Ваня. Андрей Галахов Я приехал следом за ОМОНом. Производственной необходимости в этом не было. Никто не позволил бы мне вести передачу в прямом эфире. Мне хотелось поддержать Волнухина и ребят. Накануне Александр позвонил мне и сказал, что прожил довольно длинную и насыщенную жизнь, но только сейчас, участвуя в этих событиях, живёт по-настоящему. Мне тоже приятно, что я приехал, и буду видеть, как это произойдёт. Начальник отряда ОМОНА, майор моего возраста, встретил меня приветливо, но в гущу событий попросил не лезть. – Мы всё сделаем по-человечески. – У вас такое указание? – У меня такое понимание моей работы. Появился Пряхин. Он отозвал майора в сторонку и что-то ему втолковывал, давал какие-то советы. Майор выслушал и потребовал от Пряхина больше не заходить за ленту оцепления. Пряхин исчез. Бойцы ОМОНА заняли свои позиции вокруг дома, где скрывались Ваня и Клава. Майор подошёл к воротам и постучал Клава К воротам пошли Игорь и Ольга. Омоновец сказал, что не имеет права вторгаться в их жилище, но и они не имею права укрывать людей, находящихся в розыске и подлежащих аресту. Омоновец показал ордер на арест. У Савичевых не было необходимости передавать разговор нам. Омоновец говорил достаточно громко. Мы стояли с Ваней на балконе и всё слышали. Меня трясло. Ваню тоже бил озноб. Не знаю, что с нами происходило, но нам было страшно. Омоновцы направили на нас два мощных фонаря. В громкоговоритель прозвучала команда: – Гражданин Смирнов, гражданка Павлова, оставьте оружие на месте и выходите с поднятыми руками. Я была права: зачем родители приехали? Они не прибавляли нам сил. На них больно было смотреть. Прошло минуты три, мы не двигались с места. – Повторяю, – послышалось в громкоговоритель, – оставьте оружие и выходите с поднятыми руками. В противном случае дом будет взят штурмом. Как это штурмом? Меня это взбесило. Здесь же дети. – Здесь дети! – крикнула я. – Вот и не прячьтесь за детей, выходите! Ольга что-то сказала командиру ОМОНа. Тот отреагировал нервно: – Вот пусть подумает и о своём ребёнке. А у меня приказ. И этот приказ я должен выполнить. Речь шла обо мне. Мент шантажировал меня будущим ребёнком. – Плевать мы хотели на твой приказ! – неожиданно прорычал Ваня. Совсем обозлился и командир ОМОНа. Он снял с себя автомат и отдал бойцу. – Я тебя один возьму, молокос! И попробуй только выстрелить в меня, заявил он. Он уверенным шагом шёл к дому, огромный и мощный, как киношный терминатор. В том, что он скрутит Ваню, можно было не сомневаться. Он мог унизить Ваню. Я не могла этого допустить. Я выхватила «беретту» и крикнула: – Если ты войдёшь в дом, я застрелюсь. Омоновец бросил со смешком: – Не морочь мне голову. Я выстрелила себе в ногу. Омоновец остановился, как вкопанный. Меня окружили родители. Рана была вроде несерьёзная, я попала себе в бедро, но кровь текла из меня ручьём. Жгут не помогал. Игорь Савичев вызвал «скорую». Но Александр Сергеевич сказал, что «скорая» может не успеть. Кажется, перебита артерия. – Можно мне взглянуть? – спросил командир ОМОНа. Его пустили ко мне. Едва взглянув на рану, он заорал своим: – Двое с носилками сюда, бегом! Бегом!! Пока его архаровцы бежали, говорил мне с отчаянием в голосе: – Ну, что ж ты! Ну, как так можно! Ну, такого у меня ещё не было! Я поеду очень быстро, ты потерпи. Я повезу один, чтобы твой кавалер ничего не боялся. А ты сама сжимай руками, сама! Руки сильнее жгута. Как же он мчался на своём автобусе! Ваня помогал мне. Его пустили в автобус, даже не обыскав. «Стечкин» был при нём Ваня Клава то теряла сознание, то снова приходила в себя. Я сжимал ей рану, но кровь все равно текла. Лицо её белело на глазах. Я выл и просил командира гнать ещё быстреё. Он с кем-то говорил в свою трубу, потом сказал, что в больнице всё готово. Нас ждали с каталкой во дворе. Клаву увезли в операционную. Командир предложил мне сигарету. Я протянул ему «стечкина», хотя знал, что за нами, не отставая, неслась «копейка» Пряхина. Неугомонный мент был где-то рядом. Но командир тоже не мог не видеть «копейку». – Подержи пока при себе, – сказал он, посматривая по сторонам. Он тоже чувствовал, что Пряхин рядом. В этот момент мне было всё равно. Я молился. Я просил бога не забирать у меня Клаву, хотя не верю в бога. Из приемного покоя вышла медсестра. – Не хватает крови. Нужна первая группа, резус положительный. Чёрт, я не мог ничем помочь, у меня вторая группа! – У меня первая группа, – сказал командир. Он ушёл с сестрой. Я сидел на скамейке, под кустами сирени. Где же Пряхин? Сейчас, когда омоновец ушёл сдавать свою кровь, я почему-то мог подумать о Пряхине. – Ванёк! – позвал меня его голос из кустов. – А, ты здесь! – отозвался я. – Здание больницы типовое, тут есть подвальный этаж, там можно поговорить, – сказал Пряхин. Он, наверно, даже предположить не мог, что я ехал в одном автобусе с командиром ОМОНа, а потом сидел с ним рядом, не сдав ему сдавал оружие. – Пошли, – ответил я. |