Онлайн книга «Медовые дни»
|
Он испугался. Это совсем не походило на Ноама – вот так исчезать. На главной улице Сибири не было ни души, если не считать двух старушек, сидевших на автобусной остановке. Он попытался выяснить у них, что случилось, но они только улыбались и отрицательно качали головами. Или утвердительно? Он не понял. Потом они произнесли что-то на своем языке и показали на строительные леса. – Что? – переспросил он на иврите, а затем на английском. Но и английский не помог. Черт! Он поехал к Ноаму домой, в деревню, расположенную у подножия горы, и отец Ноама сообщил ему печальную новость: его сына подозревают в работе на вражескую разведку. Его увезли солдаты с секретной базы, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. Тех, кого забрали вместе с ним, вчера освободили, но он до сих пор под арестом. Тут в разговор вдруг вмешалась мать Ноама, до этого молча сидевшая рядом с мужем: – Что вы за народ такой? Совесть у вас есть? Мой мальчик – и зовут его Наим, а не Ноам! – птички не обидит! Что вам от него надо? Мало вам нашей земли, вы и детей наших забираете? – Замолчи, женщина! – шикнул на нее муж скорее умоляюще, чем сердито. – Может, кофе, господин Бен-Цук? Чего-нибудь сладкого? – Я уверен, что это какая-то ошибка, – глядя в глаза матери Наима, сказал Бен-Цук и добавил: – У меня есть пара знакомых на военной базе. Клянусь вам, я все улажу. * * * Лежа под окном в тюремной камере, Ноам мог видеть кусочек неба. Раз в несколько часов по небу пролетала птица, давая ему две-три секунды, не больше, разглядеть себя и соотнести с собственными познаниями в орнитологии. Но в промежутках он оставался один-одинешенек. Ему вспомнилась девушка по имени Гили. Боже, как давно он не думал про Гили! На озере-в-котором-нет-воды она появилась через несколько месяцев после него. Девушка его лет, из приграничного городка. Красивая. Вроде бы самоуверенная, но постоянно требовавшая к себе знаков внимания. Как-то утром – он стоял на крыше женского туалета – она окликнула его: – Кфир не вышел на работу, а мне нужен помощник. Ты ведь умеешь кольцевать птиц? – Нет, – признался он. Он знал, что сотрудники орнитологической станции, расположенной у входа в заповедник, чтобы изучать пути миграции птиц, ловят их, надевают им на лапки колечки с номерами и отпускают. Правда, его никогда не приглашали в этом участвовать. – Тогда ты будешь их ловить и держать, а окольцовывать буду я, – предложила она. Он кивнул. Во рту у него так пересохло, что он не мог говорить. Они довольно долго работали. В полном молчании. Он ловил и держал трепыхавшуюся у него в руках птицу, а она надевала ей кольцо и делала запись в журнале регистрации. Потом она решила, что с нее достаточно. И с него тоже. Поднялась и приготовила им кофе. Слишком сладкий и слишком жидкий. Наверно, это был самый плохой кофе, каким его когда-либо поили. – Ты держишь стакан так же, как птиц, – засмеялась она, увидев, как он сжимает стакан в ладонях. – Что ты имеешь в виду? – обиделся он. Он обижался тогда на все подряд. – Не сердись, – снова засмеялась она. – Я в хорошем смысле слова. – Что значит «в хорошем смысле слова»? – В том смысле, что у тебя очень красивые руки. Дай-ка их мне сюда. Он поставил кофе и протянул к ней руки. – О! Какая странная линия любви! – Гили провела пальцем по его ладони. – Почему странная? – снова обиделся он. – Наим! Ну хватит уже! – сказала она и еще несколько раз провела пальцем по его ладони, отчего по спине у него побежали мурашки («Откуда она знает, как меня зовут?» – подумал он). – Я просто… Я хотела сказать, что эта линия у тебя начинается с середины ладони. Это означает, что ты встретишь любовь в довольно зрелом возрасте. Хочешь посмотреть на мои линии? Она протянула к нему руки и немного наклонилась вперед, так что вырез ее майки оказался у него прямо перед носом. – Я не… Я не умею читать по руке, – сказал он. Ну не дурак, а? Впоследствии он не раз вспоминал этот момент и вносил в него поправки: брал Гили за руку, скользил пальцем по ее ладони, поднимался выше, до ее обнаженного плеча, спускался к ключице и ниже, рукой высвобождал из лифчика ее грудь и медленно водил пальцем вокруг розового девичьего соска, пока тот не начинал твердеть… – Идиот! – Он с силой ударил себя по щеке. Это был удар, достойный опытного следователя. – О чем ты только думаешь? Скорей бы уж повели на допрос. Лучше уж отвечать на вопросы о том, чего ты не делал, чем тосковать по девушке, которая никогда не будет твоей. * * * – Почему твои рабочие зовут тебя не Наимом, а Ноамом? – Да меня все так зовут. Это имя само ко мне прилипло. – И тебе это не кажется странным? Что тебя, араба, называют еврейским именем? – Не знаю… У нас сейчас многие дают детям еврейские имена. Рами, Яара… – Под дурачка косишь, да? – Нет. Просто отвечаю на вопрос… – Еврейское имя помогает тебе получать заказы? – Наверное. – Не наверное, а точно помогает. Мы опросили твоих клиентов. Некоторые из них понятия не имеют, что ты араб. – Вообще-то я этого не скрываю. – Слушай меня, Наим. Слушай меня внимательно. Следователь встал, обогнул стол и присел возле Наима на корточки. Очень-очень близко. От него пахло фалафелем. Он положил Наиму руку на плечо, придвинулся к нему и, дыша ему в самое ухо, спокойным и оттого еще более страшным голосом произнес: – По-моему, ты до сих пор не понял, с кем имеешь дело. Мы знаем, кто твои друзья. Мы знаем, что твой отец ел вчера на ужин. Мы знаем, почему твою мать два месяца назад положили в больницу. Нам известно все, что происходит в твоей деревне, в твоей семье и даже в твоей голове. Когда ты думаешь, что ты один, Наим, ты не один. Мы всегда рядом с тобой. Поэтому для твоей же пользы я предлагаю тебе прекратить валять дурака. Ты меня понимаешь? – Да. Понимаю. – Вот и славно. Я рад, что мы понимаем друг друга. Следователь вернулся на свое место, взял ручку и занес ее над лежащим перед ним листом бумаги. – А теперь расскажи мне, пожалуйста, на кого ты работаешь. Для кого ты собирал информацию о военной базе? – Ни для кого. База… Она меня не интересует. Честное слово. – Тогда что ты там делал с биноклем? – Смотрел на птиц. Следователь отложил ручку, откинулся на спинку стула и улыбнулся. – Пить хочешь, дружочек? |