Онлайн книга «Медовые дни»
|
– Более чем, – торжествующе ответил Антон. – Иди сюда. Хочу тебе кое-что показать. Одну маленькую штучку. – Какую еще маленькую штучку? – Вообще-то она уже не такая маленькая… Она подросла. – Подросла? – И продолжает расти. Думаю, Котик, это под влиянием твоего голоса. – Антон! Что ты говоришь? – Что слышишь. Так ты идешь или нет? – Да как я к тебе попаду? Дверь заперта. Если только с улицы зайти… Но там стоит эта женщина, она меня не пустит. Ну вот что. Одевайся и выходи. Жду тебя возле заградительной стены. Но как только Антон оказался на улице, волшебное действие стен миквы прекратилось, и его член скукожился, обмяк и пристыженно обвис. – Ничего не понимаю, – пробормотал Антон, хватая за руку Катю, которая пыталась расстегнуть ему ширинку. – Колдовство какое-то. Но работает только там. Очень странная история. – Пока не потрогаю – не поверю, – хмыкнула Катя. – Завтра возьму с собой ящик с инструментами, – сказал он. – Взломаю дверь – для меня это раз плюнуть. Дождусь эффекта и позову тебя. На следующий день он, чтобы не вызывать ненужных вопросов, не стал брать с собой ящик, а инструменты принес в сумке с чистой одеждой. Ничего не подозревающая Батэль снова дала им ключи. В микве Антон сразу принялся за дело. Просунул в замочную скважину проволоку, вставил в щель пластмассовую карточку, чуть покрутил и крикнул: – Готово! – Отлично, – отозвалась Катя, но, как они и договорились, в мужское отделение пока не пошла. Антон дважды окунулся, вылез из воды, вытерся и стал ждать. Сначала не происходило ничего, но потом медленно, как публика, стекающаяся поглазеть на уличного жонглера, кровь прилила в район его гениталий. – Котик! Пора! Голая и, несмотря на морщины, прекрасная Катя вошла, села на Антона, обхватила его ногами и погладила по щеке. Он не брился всего один день, но такое впечатление, что целую неделю. – Теперь ты мне веришь? – спросил он. Она кивнула, и они медленно, нежно, с наслаждением занялись любовью. * * * Микву они покинули порознь (Антон из мужского отделения, Катя – из женского), порознь вернули банщице ключи и взялись за руки только на улице. Вечером Катя полила на подоконнике цветы, удобрила почву кусочками размягченного в воде черствого хлеба, проверила, готов ли творог, подвешенный в мешочке на оконную ручку, и вышла на балкон. Антон вынес стул и сел рядом с ней. По пути он погасил единственную лампочку, освещавшую балкон. Чтоб светили только звезды. Катя откинулась на спинку стула. Обычно Антон тоже откидывался на спинку стула. Обычно в этот час они слушали концерт ре минор. В исполнении оркестра шакалов. Но не сегодня. «Красный орел! Красный орел!» – грохотала система оповещения секретной базы, сзывающая солдат на учения. Антон наклонился вперед. – На моего отца кто-то донес, – сказал он, когда стихла сирена. – Вначале мы не знали, кто это сделал. Доносчик написал, что он прячет продукты, и ночью… Ночью за ним пришли люди в форме, от которых воняло мерзлой картошкой. Они колотили в дверь, и папа пошел открывать. Он был в синей пижаме. Они велели ему одеться и собираться на допрос. Мама заплакала, а он сказал: «Даша, это же просто допрос. Я скоро вернусь». И все. – Что «все»? – Больше мы его не видели. – Теперь я понимаю, почему ты не любишь солдат. – Ничего ты не понимаешь, – зло пробурчал Антон. – Ну так объясни. – На отца донес Михаил, – проговорил он, глядя в темноту. – Михаил? Твой брат? – не поверила она. – Да. Ему в школе промыли мозги. Внушили, что кулаки – враги революции, а частная собственность – угроза для безопасности страны. – И он донес? – Пошел к учительнице и настучал, что папа у себя во дворе выращивает помидоры. Той ничего не оставалось, как передать это директору, а директор сообщил об этом куда следует. – Но вы-то как об этом узнали? – Мы не узнали. Нам такое и в голову не могло прийти. Если бы он сам не признался, я бы так ничего и не узнал. Но он признался. Ночью. Перед тем как сбежать из дома. «Теперь, – говорит, – ты все знаешь и можешь делать что хочешь». – Сколько тебе было? – Шестнадцать. А Михаилу четырнадцать. Я любил его. По ночам мы обнимались ногами. – Как это? – Я прижимал свою правую ногу к его левой. Потому что он боялся темноты. Истории всякие ему рассказывал. Веселые. Он хохотал до изнеможения, а потом засыпал. Так я и начал всем этим заниматься: сочинять истории и писать письма. Из-за Мишки. При слове «Мишка» голос у Антона дрогнул, и Катя накрыла его руку своей ладонью. – И что ты сделал? – спросила она. – Ну, когда он все тебе рассказал. – Ничего, – ответил Антон. – Я знал: если я его выдам, старшие братья найдут его и убьют. – Наверно, это непросто: носить в себе такую тайну. – Тогда все жили двойной жизнью. – Антон высвободил свою руку и в упор посмотрел на Катю. В его голосе неожиданно прорезался металл. – Не мне тебе объяснять. Дня было не прожить, чтоб хоть раз не солгать. – Все равно, Антон. Быть единственным человеком в семье, который знает… – Это-то как раз пустяки, Катя. У меня были проблемы и серьезнее. – Что ты имеешь в виду? – Почему, по-твоему, я стал слесарем? Ты не задавалась вопросом, почему такой человек, как я, не поступил в университет? – Честно говоря… – Потому что я попал в черный список – вот почему. Из-за отца. Попал в черный список и не мог из него выбраться. – Я не знала… Ты не… – Ладно, не бери в голову. Если бы я знал, что ты так расстроишься… – Прости, – сказала она и подавленно умолкла. Завыли шакалы. Кате показалось, что сегодня они воют на октаву выше. «Интересно, Антон это заметил?» Она придвинула к нему стул и положила голову ему на плечо. Вскоре вой шакалов заглушила сирена, означающая окончание учений. – А все-таки хорошо, что ты мне это рассказал. – Я никогда никому этого не рассказывал, – сдавленным голосом произнес Антон. – Даже первой жене. – Ну, это-то как раз не удивительно. Ты же был женат на ведьме. – Точно! – Он впервые за этот вечер улыбнулся. Потом обнял ее за плечи и прижал к себе: – Какой прекрасный день! |