Книга Редкая отвага, страница 4 – Дэн Гемайнхарт

Само собой, я и раньше встречал китайцев. У нас в стране их было полно. Когда почти все железные дороги достроили, китайцы пошли работать на шахты и мыть золото. Правда, они всегда держались особняком, и вблизи мне их видеть ещё не приходилось.

– Всё в порядке, – заверил его я. – Просто не заметил тебя здесь.

Китаец головы не повернул. Он быстро моргал и отрывисто дышал, и я видел, как он нервно сглатывает слюну. Он казался ужасно испуганным. Я окинул взглядом окрестности. Его сородичей поблизости не было.

– Извини, – повторил я и прошёл мимо него в здание.

Внутри было мрачновато, потому что свет с трудом пробивался сквозь грязные окна. Мистер Миллер сидел на бочке за грубо сколоченным прилавком. Повсюду были навалены мешки, ящики и коробки с товарами.

– Доброе утро, сэр.

Мистер Миллер сплюнул в стоявшее у его ног ведро коричневую от табака слюну и посмотрел на меня.

– Доброе.

– У вас вчера или сегодня утром останавливался человек по имени Эзра Бишоп?

Мистер Миллер кивнул, жуя табак.

– А когда он уехал?

Мистер Миллер задумчиво сощурился, а потом пожал плечами.

– М-м… Вчера вроде. Где-то перед закатом. Он ненадолго заходил. Взял кофе и муку. Про лошадей поспрашивал. И всё.

– Зачем ему лошади?

Он снова пожал плечами и наклонился сплюнуть.

– Вы не знаете, куда он поехал? В какую сторону?

Мистер Миллер дёрнул головой, показывая куда-то на юг.

– Сказал чего-то про Уолла Уоллу. Вроде в сторону Рок-Айленда поскакал.

– Уолла Уоллу?

Сердце у меня оборвалось. Это же на другом конце штата! В паре сотен миль отсюда или вроде того. Руки вспотели, и в горле встал ком. Сару уводили всё дальше и дальше, я буквально это чувствовал. Облизав губы, я переступил с ноги на ногу на грубом дощатом полу и спросил:

– Как же он туда доберётся?

Мистер Миллер был не особо разговорчив, и ему явно уже надоело чесать языком. Он нахмурился и сердито на меня посмотрел.

– Чёрт возьми, парень, ну откуда мне знать? Наверное, через перевал Колокум и вниз через Робберс Руст. Меня это не касается, да и тебя тоже. Покупать чего будешь или так, поболтать пришёл?

– Нет, сэр. Спасибо за помощь. – Я уже подошёл к двери, когда вспомнил про мальчика у входа. – А кто это сидит рядом с постом, сэр?

Мистер Миллер поморщился.

– Ты про китаёзу? Он ещё там?

Он тряхнул головой и сплюнул.

Китаёза. Однажды я так сказал где-то год назад, когда мы с мамой встретили китайцев на дороге в Якиму. Это слово снова прозвучало у меня в голове, а за ним мамин голос: «Мне оно не нравится, Джозеф. Это плохое слово. Забудь его».

Я тогда очень растерялся. Все так говорили! Я и не знал, как ещё их называть.

«Это ж не ругательство, мам», – возразил я.

Она поджала губы. «Любое слово может стать ругательством, если вложить в него недобрый смысл. А это слово все произносят с пренебрежением, Джозеф, почти все. Оно пропитано ненавистью, и мне это не нравится. Они такие же люди, как и мы. Если не в глазах людей, то в глазах Господа».

Я всегда полагался на маму, когда надо было отличить хорошее от плохого. И больше не называл их «китаёзами».

– Он же совсем ребёнок, – ответил я мистеру Миллеру. – Где те, с кем он пришёл?

– В паре футов под землёй и камнями, – небрежно бросил он. – Три дня назад притащились еле живые. Двое взрослых с ним были совсем никакие. До заката померли. Не знаю уж от чего.

Я удивлённо на него взглянул.

– Так он совсем один? Без семьи, без родных?

– Угу. И сидит уже три дня, с места не двигается. Голодный, наверное, как волк.

Внутри у меня всё похолодело.

– Он что, не ел всё это время? Вы ему ничего не давали?

– Давал?! Я просто так еду не даю, парень. А уж тем более узкоглазым. Рано или поздно в город придёт какой-нибудь китаёза, вот пусть о нём и заботится.

– А если не придёт?

Мистер Миллер посмотрел на меня так, что стало ясно: терпение его лопнуло.

– Меня это не волнует, – медленно проговорил он, растягивая слова. – И тебе пора бы научиться не совать нос в чужие дела. Ты же хочешь догнать Эзру Бишопа? Помяни моё слово: не поздоровится тебе, коли ты его догонишь. Ну что, покупать будешь чего или как?

Меня буквально раздирало изнутри. В голове и на сердце бушевала буря. Этот мальчишка – там, совсем один. Моя милая Сара – под плетью негодяя. В душе, как тяжелые камни, ворочались страхи, сомнения, одиночество. И конечно, мысли о маме и папе. Как бы они поступили на моём месте?

Я сунул руку в сумку и выудил бумажку в десять долларов.

– Буду, сэр. Что у вас есть из готовой еды?

⁂

Я вышел на улицу. Сумка оттягивала плечо. На другом плече висела жестяная фляга с завинчивающейся крышкой. Я наполнил её водой, потому что идти было ещё далеко. Китаец всё так же сидел, прислонившись к стене. Он взглянул на меня испуганно, затаив дыхание. Я опустился на колени и протянул ему печенье.

Он посмотрел на печенье, потом на меня. Губы у него были белые и потрескавшиеся. Наверное, за эти три дня бедняга ничего не пил. Я почти не сомневался, что мистер Миллер и не подумал дать ему воды.

– Бери, не бойся, – сказал я, снял жестянку с плеча и потряс ею, чтобы он услышал плеск воды. Отвинтил крышку и поставил флягу рядом с мальчиком.

Он посмотрел на меня большими глазами, схватил её и стал жадно хлебать. Остановился перевести дыхание, вытер рот рукавом и робко потянулся за печеньем. С ним он расправился за три укуса и тут же запил водой. И снова посмотрел на меня, тяжело дыша. Я улыбнулся.

– Тебе лучше?

Он моргнул.

А потом поёрзал на месте и достал что-то из кармана штанов. Я прищурился. У него на ладони лежала фигурка из чёрного блестящего камня. Какая-то птица вроде цапли или журавля. Такая крошечная, что её можно было спрятать в кулаке.

Он протянул её мне и что-то пролепетал по-китайски. Я ни черта не понял, но по его голосу и глазам ясно было, что он пытается о чём-то меня спросить.

Я беспомощно пожал плечами.

Он повторил свой вопрос уже более настойчиво и поднёс птицу к самому моему носу.

– Извини, – сказал я, мотая головой. – Не понимаю, чего ты хочешь. Ты совсем не знаешь английский?

Он снова моргнул, сжал губы и сунул птичку обратно в карман. Я заметил, что у него на глаза навернулись слёзы.

– Ладно, – мягко проговорил я. – Видно, английского ты не знаешь. Только я всё равно скажу. Мне вон туда. – Тут я показал на юг, в сторону Рок-Айленда. – Если хочешь, пойдём со мной. У меня есть еда, и по пути нам встретятся города побольше. Может, там ты найдёшь своих сородичей. Пойдёшь?