Онлайн книга «Верните вора!»
|
Абдрахим Хайям-Кар мигнул палачу, и болтливому Ходже была мгновенно накинута верёвка на шею. Народ мигом стих. Чёрный шейх поднял вверх правую руку… — Вот так и держи, — громко посоветовал Лев, кузнечным фартуком вытирая выступивший на лбу пот. — Только попробуй дать отмашку этому бородатому смешарику, я тебе при всех печень вырву! Не сметь душить моего друга и соучастника без меня! …Честно говоря, на мой непредвзятый читательский взгляд, данный поступок казался несусветной глупостью. Тем более если учесть, что никакого стратегического плана у нашего общего друга не было. То есть, поверьте, вообще никакого! Он не прятал нож в рукаве, чтобы поразить тирана, не украл ту самую лампу с джинном, не надеялся выхватить из-под полы очучан-палас и улететь, прихватив за химок приятеля. Нет, ничего подобного… Гордый потомок русского дворянства, продолжатель рода и фамилии князей Оболенских, просто вышел из толпы, растолкал изумлённых стражников и, матом послав палача в чётко указанном направлении, уверенно встал на «коврик крови», рука об руку с живой совестью всего Востока! — Братья мусульмане, простите меня, грешного, — широко перекрестился перед всем народом бывший москвич. — Не своею волей крал и сквернословил, сие есть вина некоего джинна и уличного воспитания. Но ведь вроде последнего не отнимал, по миру никого не пустил, а… — …А какой плов приготовил, вай мэ! — старательно поддакнул кто-то с дальнего края площади. Лев благодарно кивнул, послал в ту сторону воздушный поцелуй и продолжил: — Если что могу, компенсирую! Вот тут этот самовлюблённый хмырь в чёрной шинели лезет учить вас жизни, так вот я у себя дома таких мухобойкой гоняю! И если сегодня вы позволите его шайке лишить вас всех демократических свобод, то оно будет не зер гут. Короче, братва, свободу Насреддинам! Ну и меня заодно… отпустите на покаяние… с чистой совестью… до следующего срока… В среде бухарцев вдруг началось явное томление и пертурбация. Люди в чёрных чалмах, верные слуги нового пророка, быстро покидали отведённые им места и, толкаясь, спешили поближе к своему господину. Воодушевлённый народ тычками и затрещинами направлял их в нужном направлении. Для действительно всенародного бунта не хватало лишь искры и предводителя. Но — увы, проклятие шайтану, пока реально не было ни того ни другого… — Казнить обоих. — По знаку Хайям-Кара локти Оболенского стянули верёвкой, а на шею накинули толстую петлю. — Ты чего добивался, почтеннейший? — тихо спросил домулло, пока палач уточнял, кого душить первым. — Вообще-то думал спровоцировать гнев народных масс и компактную революцию, — виновато буркнул россиянин. — А что не так? Я ж по-любому не смог бы смотреть, как они тебя казнят перед строем, без суда и следствия! Чего?! — Ничего, — отвернулся Насреддин. — Помрём вместе. Говорят, так даже веселее. Проверим, Лёва-джан? Чёрный шейх поднял руку, призывая всех к молчанию. Возможно, он хотел сказать приличествующую моменту речь, но не успел. В небе над Бухарой появилась быстро увеличивающаяся точка, в считаные минуты оказавшаяся человеком, стоящим на летающем ковре и размахивающим старым мечом. Узнать великого эмира Сулеймана в драном халате и тюбетейке было просто невозможно… — Остановись, негодяй, узурпировавший мой трон! Или, клянусь Аллахом, я обезглавлю тебя вот этим же мечом и отправлю твою душу к твоему господину — иблису! — Что это за нищий побродяжка? — поинтересовался у палача Хайям-Кар. Тот недоумённо повёл плечами, да много их тут таких по базару нетрезвыми ходят… — Мы — великий эмир Бухары, оплот единства и законный правитель Сулейман аль-Маруф! — грозно оповестил эмир, подпрыгнув на ковре так, что послышался треск ткани. — Явился — не запылился, — буркнул Лев. — И по-прежнему ведёт себя как осёл, — грустно подтвердил Ходжа, но кто их слушал… Никто, потому что слуги чёрного шейха мигом приволокли за шиворот изменника-визиря, и тот с ходу заявил на всю площадь: — Наш прекрасный эмир, да вспомнит его Аллах, почивает в своих покоях, а этот оборванец, дерзающий называть себя его пресветлым именем, обычный самозванец! — Обычный?! — вновь возмутился Ходжа. — Можно подумать, все самозванцы появляются на летающих коврах, лживый ты шакал! — Дать бы ему по гульфику, — поддержал друга Оболенский, но их опять-таки не услышали. — Мы — ваш эмир! — Сулейман выпрямился во весь рост, воздев кривой меч над головой. — Этот ковёр — сам очучан-палас, летающий под небесами! Этот халат — броня святого Хызра, не пробиваемая никаким оружием! Эта тюбетейка делает человека невидимым! Этот меч срезает по сто голов за один раз! — Что ж, воистину эти вещи будут полезны для меня, — пораскинув мозгами, признал Абдрахим Хайям-Кар, теребя серебряную бороду. — Джинн! Принеси мне всё, что перечислил этот человек. В одно мгновение неведомая сила сбросила эмира с ковра, отняла оружие, халат и головной убор, а самого владыку Бухары бесцеремонно переставила поближе к осуждённым. Лицо его было растерянным, он безмолвно открывал рот и недоумённо поводил ушами, словно пытаясь согнать надоедливую муху обманчивого сна, вернувшись в мир привычной реальности. Увы и ах… Конечно, реальность была таковой, что, кроме «пророка» с его рабами, вряд ли кому всерьёз нравилась. Но народ пока ничего толком не понял и, чего ждать от невнятной смены власти, не знал. А вот визирь Шариях, наоборот, всё просёк очень быстренько и теперь корил себя на все лады за союз с чёрным шейхом, лихорадочно соображая, на кого бы повесить всю вину за собственную глупость. Дворцовой страже в принципе было по барабану, кому конкретно служить, но воины всё-таки как-то соображали, что скорее всего новый хозяин постепенно заменит их своими людьми… Рассказ продолжился уже вечером, когда наконец заявился Ходжа в порванном халате, с разбитым в кровь носом, но довольный собой, как уцелевший троянский воин. — Я бился один против шестерых! — Тогда уже как герой битвы при Фермопилах, — скорее отвечая самому себе, пробормотал я, пропуская домулло в ванную. — Да воздаст тебе Аллах за доброту и понимание. Я быстро совершу омовение и всё поведаю. — Лучше скажи сразу: милицию звать? — Лучше правительственные войска, — подумав, кивнул он и заперся в ванной комнате. — Куда ты влез?! — В твою ванну, почтеннейший… — Не увиливай от ответа. — Я нервно пнул дверь ногой. — Куда ты умудрился влезть, с кем поцапаться? Какого уса моржового тебя вообще тянет на драку в нашем мирном городе?! Ответом мне послужил лишь плеск воды и монотонное пение Насреддина под душем. Волей-неволей пришлось перебеситься и ждать. Домулло вышел минут через пятнадцать. Освежённый, довольный, густо пахнущий моим одеколоном, которым он щедро и храбро залил свои синяки и царапины. Низко поклонился мне, выпрямился и торжественно заявил: |