Онлайн книга «Во славу короля!»
|
О чем-то большем даже мечтать не стоило, но хоть выспаться под крышей, искупаться и вот так, полежать, взявшись за руки, и поговорить. Тихо-тихо, в темноте. Почему-то такие моменты бывают интимнее, чем секс. – Что ты сказал этому гаду? Джес не стал ломать комедию. Было поздно, да и дочь разбудить не хочется. А Лиля точно будет возмущаться, если он начнет крутить. – Я сказал, что все знаю. И добавил, что эввир – мой. – То есть? – О твоих делах с мастером Лейтцем все знают… Лиля и не сомневалась. И знают, и завидуют. И что? – Я сказал, что Шмульц – мой человек. Через него шла моя торговля, и я приехал проверить как дела. Его дочь не шильда, а сам он святился, как и девчонка. – Ага… – И намекнул, что пастер влез на чужую делянку. Баб много, денег мало. Лиля хмыкнула. Ну да, вот это могли понять циничные твари. Не сострадание к девчушке, и не бескорыстную помощь совершенно постороннему человеку. Помощь, оказанную просто потому, что мимо пройти нельзя. Или себя уважать перестанешь. Это им было недоступно, как гиене – стихосложение. А вот циничное и жесткое: «мои деньги, убери руки!» поняли равно и мэр, и пастер. Не просто поняли, приняли и одобрили. Сами такие. – И? – Он отдает мне эввира и соплячку, я забываю обо всем, что произошло. И чтобы не было вони, увожу их из города. Жаловаться они не побегут. – А ты можешь… Джес хмыкнул. Он еще в магистрате понял, что Лиля никуда без этих двоих не уйдет. И постарался минимизировать последствия. Здесь и сейчас – он на чужой территории. Вот в Лавери он на своем месте, он дома. Там он мог бы просто приказать выбить правду из негодяев. А здесь… Он, конечно, граф. Но прежде, чем жаловаться королю, до него еще добраться надо. А места тут глухие, провинция… Мало ли кто налетит? Мало ли откуда стрела прилетит? Джерисону этого не хотелось. Он ехал с женой, с дочерью – к чему лишний риск? Тут тоньше надо, аккуратнее. Объяснить пастеру, что побаловался и хватит. Намекнуть, что последствий не будет, но сотрудничать стоит. И увезти проблему подальше от Лостра. Дешево и сердито. Можно бы еще и денег дать, но это уж перебор. А вот чернильную ручку Джерисон пастеру подарил. Работы мастера Лейтца. И намекнул, что не надо мешать чужой торговле, а то ведь прилететь может. Пастер оценил ручку, понял, что влез на чужую делянку, оправдываться не стал, но на мировую согласился. Его тоже все устраивало. Бывает такое у мужчин. Заклинивает. Вот именно на этой женщине, именно здесь и сейчас, именно – хочу! С любовью это состояние не имеет ничего общего. Дурь, одержимость, безумие, когда стираются законы и ломаются границы дозволенного. Просто – помешательство. А если женщина начинает ломаться и отказывать… тут возможны варианты. Вплоть до самого худшего. Да, и такого – тоже. Но получив свое, пастер задумался. Сказав «А» – придется говорить и весь остальной алфавит, остановиться не получится. И что? Сжигать дуреху за ее несговорчивость? И ее отца? Хм-м… Не настолько уж он был жесток. Избить, изнасиловать, и то, дала бы добровольно, и синяков бы поменьше было. А она сопротивляться вздумала. Пришлось и по щекам отхлестать, и отцу пригрозить, чтобы не ломалась. Но это-то бывает. А вот убивать… Но и не держать же их век в тюрьме? Пастер дозрел бы до убийства рано или поздно, но раз уж так сложилось? С глаз долой, из Лостра вон… чего еще надо? Все хорошо складывается. Граф претензий не предъявляет, но своих людей вытаскивает. А что эввиры… Пастер знал о творениях мастера Лейтца, мэр ему кое-что показывал. Барон жене зеркальце заказал, маленькое, правда, зато какое в нем отражение! Четкое, чистое, но стоит – с ума сойдешь. Наживаются эти пройдохи на зависть порядочным людям! Все сложилось вполне удачно. Лиля выслушала мужа и улыбнулась. В темноте блеснули белые зубы. – Ваше сиятельство, вы были великолепны. – И надеюсь получить за это награду. – Какую и у кого? Лилю внезапно укусила… ревность? Но слишком уж плотоядно Джерисон смотрел на эввирскую девушку. Супруг фыркнул. Как уж ему удалось это сделать шепотом – неизвестно, но справился. – Мне кажется, или в вашем голосе, супруга моя, я слышу ревность? – Вовсе нет! С чего вы решили? – поспешно отперлась Лиля, выдавая себя, и понимая это. Но… не было у нее такого опыта! Не было! Никогда ей ревновать не приходилось! Лешка ей никогда не давал повода! И мыслей не было. А тут… – Я не насилую детей, – хмыкнул граф. – Мое слово. Ребенком эввирку можно было назвать достаточно условно, лет пятнадцать ей есть, а раньше в этом возрасте уже детей нянчили. Да здесь и нянчат. Но если Джерисон сказал… Лиля на миг представила себе весы. Большие такие, серьезные. Врет – или не врет? Если не врет – это хорошо, супругу можно доверять. Если врет… это тоже хорошо. Пусть все выяснится сейчас, и она не станет доверять супругу. Тот, кто лжет по мелочам, продаст и по-крупному. И сережка с жемчужиной лежит в шкатулке, напоминая о приснопамятном маскараде. – Поклянитесь, что вы не тронете эту девочку? – Клянусь, – просто сказал Джерисон. Лиля чуть расслабилась. Что ж, и это неплохо. Проверка получается гадкая, но – лучше здесь и сейчас, чем там и потом. И Лиля еще раз улыбнулась супругу. – Спасибо. Для меня это важно. – Я понимаю. Но для девушки было бы лучше, если я хотя бы объявлю ее своей любовницей. – Почему? – тут же насторожилась Лиля. Понятно же, что объявлением дело не ограничится, придется хотя бы иногда уединяться, вид делать… – Потому что они поедут с нами. Что проще – отгонять каждого, или сразу провести границы? И объяснить, что на чужой полянке лошадь не пасут? Хм-м… Вот с этой точки зрения Лиля ситуацию не рассматривала. Но Джерисон прав. Дворяне не станут слушать оправдания от эввирки. От которой, кстати, и так не убудет. – Я могу взять ее в горничные… – Думаете, поможет? Лиля и сама понимала, что не поможет. Но… |