Книга Из меди и перьев, страница 104 – Элииса

– Не сегодня, – в тон Микаэлю промолвила Кая. Две слезинки упали в теплую кровь.

Она наклонила бокал. Обе слезы стекли вниз по стеклу. Сирин замешкался.

– Что-то не так?

– Все так, – ответила Кая. – Наконец-то все правильно.

Она пригубила кровь. Глотнула, закрыла глаза.

Ничего не случилось. Просто металлический сладко-соленый вкус на губах. Немного тошнило.

Они смотрели на нее и ждали. Смотрели и ждали. А она ничего не почувствовала, ни единого движения в душе. «А что должно быть? – лихорадочно размышляла она. – Меня должно охватить ярким пламенем или что вообще должно приключиться?» Она заглянула в бокал. Там оставалось еще прилично глотков, но кровь становилась густой и ее передернуло. Она взяла графин с вином со стола и щедро плеснула туда. Размешала, глотнула, поморщилась от мерзкого вкуса – и вновь ничего. Должно же хоть что-то быть, что Кае поможет. Хоть что-то, что подходит именно ей. Она начала смеяться и пить, перебирая мысль за мыслью, желание за желанием и не чувствовала ничего, кроме собственной крови во рту – а желаний у нее было не мало. Под конец она захотела отбросить бокал. Микаэль выхватил его и хлопнул ее по щеке.

– Очнись, эй, очнись, – свободной рукой южанин тряс ее за плечо. – Кая-Марта. Сработало?

Кая-Марта заплакала. Слезы текли по ее щекам, прокладывали грязные дорожки, а кроме них она и не видела ничего. Да и не чувствовала.

– Ничего не сработало, Микаэль, – прошептала она. – Я верила, почему-то всегда в это верила. Знаешь, так глупо. Ни одно мое желание не случилось, Ниле. Я не чувствовала ничего кроме крови. Даже толики волшебства.

– Спокойно, никто тебя не винит, – Ниле отстранил ее от себя. Внутри все хрупкие надежды рушились, как карточный домик. – Кая, ты же не человек, послушай. Может, сработать и не должно. Давай это сделаю я.

Он создал новую веру на каких-то пару секунд. На пару секунд он снова всех обнадежил. На улице опять раздался пушечный залп. Да, эта пара секунд не могла длиться вечно. Микаэль пересилил и отвращение, и дрожь в руках, глотнул смешанного с кровью и слезами вина. Ничего не случилось, и мир его не вернулся на место. Птица сказала чистую правду.

Ни единого волшебства не было в этой крови.

Он оттер губы тыльной стороной ладони, поставил кубок на стол.

– Видно, бывает такое на свете, когда старая сказка – лишь сказка.

Кая неловко замотала платком кровоточащий порез и баюкала раненую ладонь, точно дитя. Микаэлю чудилось поскуливание, но, может, ему просто казалось. Он повернулся к старым друзьям.

– Пакуй вещи, Сольвег Альбре. Бери только нужное, бери на двоих – и на себя, и на Эберта, мне и без пожитков неплохо. На закате сбежим. На нас никто зла не держит, может, и выпустят какими ходами. Только не медлите. Сольвег. Чего ты стоишь?

Сольвег хотела было двинуться с места, но осталась за креслом и просто пожала плечами.

– А зачем нам бежать, Микаэль?

Микаэль посмотрел на нее непонимающе, недоверчиво.

– Эберту бежать бесполезно, – чуть дрогнувшим, но жестким голосом сказала она. – Жизнь Эберта может тихо кончиться здесь, в этом поместье. Ну а я… – красавица сложила на груди похудевшие руки. – Я просто хочу отомстить, знаешь… Всем и за все. За такую-то месть и жизни не жалко.

Она встретилась глазами с Каей-Мартой. Микаэль вспомнил, что сирин говорил ему то же.

Южанин поспешным шагом подошел к Сольвег. Взял ее за руку, отвел ее в сторону.

– Что ты несешь, – процедил он сквозь зубы. – Я знаю, тебе больно и плохо, ты потеряла дитя – но когда-то, быть может, будет другое. И много. Ты слишком умна, не мне сыпать на тебя банальными фразами. Берем Эберта. Если захочешь, берем даже глупую птицу. И сбегаем отсюда.

– Эберт не уйдет, – просто сказала она. – Он мне сказал уже. А убеждать его в обратном не буду. Ему осталось мало, так мало. А ему захотелось стать рыцарем. Глупый мальчишка.

– Ты им гордишься.

– Кто знает. Позволь нам обоим наконец поступить, как действительно нужно. А потом уводи то, что останется от меня, в новую тихую гавань. Пока я его не оставлю.

Микаэль обнял ее. Потом поцеловал чуть выше затылка.

– Знала бы ты, как мне хочется, чтоб обошлось и вовсе без похорон. Но если их будет в два раза больше, то и мне будет незачем жить. Ты уж постарайся, Сольвег. Оставь мне цель в жизни.

Она кивнула в ответ, и он больше не спрашивал.

– Итак, новый план, – но плана у южанина вовсе и не было. – Мы…

Запыхавшийся сторож вошел в приоткрытую дверь. Тот самый, что забрал брошь у Каи-Марты. Что погнал ее прочь. Лысая голова блестела от капелек пота.

– А проклятые горцы пролезли в город у южных ворот, – закряхтел он и облокотился на стену. – Кто-то притащил им бочку с порохом, а может, и две, и три – от ворот только щепки остались.

Он все старался отдышаться, видно бежал. Потом засунул за пазуху руку, выудил мятый конверт.

– А еще вот вам письмецо. Передал один из гвардейцев, говорит, от начальника города.

Эберт повертел в руках грязный конверт, надломил кривую печать. Затем замолчал.

– Кая, письмо для тебя, – промолвил рыцарь, когда развернул; лицо его помрачнело. – Но касается, видно, всех нас.

Девушка протянула руку к бумаге. Да, этот почерк Кая узнает из тысячи прочих. Листок дрожал, мелкие буквы плясали.

– Вы уже поняли, что это Морелла? – она спросила всех, но смотрела только на рыцаря.

– Что там? Что там написано?

На южанина Кая-Марта и не взглянула. Бумагу скомкала.

– Весточка от любимого, последние нежности. Если не примкну к нему. Если не разрушу ваш город, не отправлюсь на остров Серебряных шахт будить остальных – то вас не станет одного за другим. Каждую ночь. А начнет он с моей милой Сольвег.

Она замолчала. Молчали и прочие. «Они думают, не предам ли я их, – смотрел на них сирин. – Думают, зачем рисковать, отчего не связать меня сразу, не бросить где-то в подвале. Ни один из них, ни один, не верит мне полностью.»

– Забавный расклад, – нарушил тишину Микаэль. – Твой хмм… полюбовник явно не блещет умом, дорогая. Не пойдешь к нему – мы умрем. Пойдешь – мы умрем все равно. И таких людей пускают нынче в политику! Никакого таланта.

Эберт постарался спрятать улыбку.

– Напишем ответ.

Микаэль выудил перо и немного чернил. Нацарапал Морелле то, что дамам читать отказался. Всего пару слов – но южанин был ими очень доволен. Сложив письмо вчетверо, он протянул его старому сторожу.

– Отнеси его, любезный, туда, откуда принес. Если будет еще ответ – неси, нам не жалко.

Но сторож попятился и посмотрел на него с неприязнью.