Книга С высоты птичьего полета, страница 34 – Сьюзен Кельман

– Профессор, а что это все…?

Но закончить фразу он не смог, Хельд пришел в ужас при виде этой сцены. Бросившись на Майкла, он зло закричал:

– Да как ты смеешь!?

Он схватил скрипку и футляр с колен Майкла, собрал разбросанные по полу вещи и бережно сложил их обратно в сундук.

– Сними это! – рявкнул он на Майкла, который все еще сидел, смешно напяливший на себя свадебную фату.

Майкл покорно снял ее и посмотрел на Йозефа. И предпринял еще одну попытку спросить:

– Что все это значит?

Профессор резко оборвал его:

– Не твоего ума дело, вот что.

Впервые Майкл услышал боль в его голосе. И эта боль была осязаема.

– Простите, профессор. Я не подумал. Я не знал.

– Ну, конечно, ты ничего не делал, – ответил Хельд, плотно закрывая крышку сундука и запирая замок. – Подумал, можешь ли взломать мой запертый сундук?

Майкл чувствовал себя ужасно.

– Я сожалею. Я не хотел. Я не знал.

– Это ее… – Хельд сделал паузу, потом поправил себя: – Это мое личное. – Его трясло, он весь побелел от ярости.

– Я не знал, что вы женаты, – тихо ответил Майкл.

Хельд посмотрел на него:

– Моя жизнь тебя не касается.

И хотя Майкл ощущал себя виноватым из-за взломанного сундука, эти слова были восприняты как пощечина, даже предательство. Каждый день в течение двух лет они разговаривали, и он предполагал, что Хельд всегда был холостяком.

– Почему вы никогда не рассказывали мне?

– Ты не имеешь права на мою жизнь! Ты не имеешь права…

Внезапно раздался громкий стук в парадную дверь. Они оба вздрогнули, и Хельд торопливо спустился с чердака. Майкл тихо выключил свет и радиоприемник, закрыл дверь на чердак, и остался в темноте, наедине со своими бушующими чувствами и прошлым Хельда.

Йозеф помчался вниз по чердачной лестнице, положив стопку книг для Майкла на одну из ступенек. Внизу после двух глубоких вдохов он открыл дверь. На пороге стояли Ингрид и Генрих. Хельд старался взять себя в руки, но его чувства, сердце и мысли полностью занимало прошлое. Запертый на чердаке. Увидеть ее вещи. Ее скрипка так много значила для него.

Должно быть, Ингрид что-то прочла на его лице:

– С тобой все хорошо, дядя? – озабоченно спросила она.

Йозеф не мигая смотрел на нее.

– Да, да, – ответил он. И после небольшой паузы добавил: – Входите, входите… – он мог только надеяться, что его приглашение удержит ее от дальнейшего расследования.

Он оглядел улицу: не заметили ли соседи машину. Теперь, он был уверен, они точно поверят, что он симпатизирует нацистам. Закрывая дверь, он думал, как продолжать притворяться перед племянницей и переключиться с сильного внутреннего волнения на общение с ними.

К счастью, Ингрид заполнила паузу. Обхватив его руками, она восторженно прижала его к себе:

– У нас замечательные новости, дядя!

Йозеф кивнул и провел их в гостиную. Ингрид уселась на единственном диване, а Генрих встал у камина.

– Я закурю, вы не против? – спросил он.

Хельд одобрительно кивнул.

– Схожу за пепельницей.

На кухне он шумно открывал и закрывал шкафчики, притворяясь, что ищет пепельницу, а на самом деле просто переводил дух и успокаивался. Все в нем кипело и клокотало. Ее фотография в руке Майкла унесла его в те времена, о которых он и думать забыл. И вот теперь она здесь, рядом с ним, в каждом углу ее призрак, музыка, что он не услышит и не сыграет, ее смех, ее глаза, ее нежные руки на его лице…

Отыскав пепельницу и схватив ее, он заметил, как дрожит его рука. И прежде, чем вернуться в гостиную и передать ее Генриху, он еще раз сделал глубокий вдох.

– Итак, какие у вас новости?

Ингрид восторженно вскочила:

– Мы собираемся пожениться!

Хельд тяжело опустился на стул и попытался переварить услышанное. Она имела в виду, что собирается стать женой нациста? Что он породниться с нацистом? Хватит с него и того, что она с ним встречается. Разумеется, она же не собирается и дальше унижать себя. Он только и смог выдавить в ответ:

– О, – и осознав, что это невежливо, встал и протянул руку Генриху: – Мои поздравления.

– У нас есть шампанское, – объявила Ингрид. Хельд только заметил бутылку в руках Генриха. – Давайте откроем ее и отпразднуем хорошенько.

Йозеф кивнул и пошел обратно на кухню, а они последовали за ним, рассказывая на ходу, шутя и посмеиваясь, историю, как Генрих сделал предложение.

– Это было так романтично, – выпалила Ингрид. – Генрих повел меня в дорогой ресторан, а потом на чудесную прогулку вдоль канала, где и попросил выйти за него.

– Фюрер поощряет семейные ценности, а ваша племянница угрожала бросить меня, если между нами не будет взаимопонимания. А я привык к тому, что женщина заботится обо мне, – безэмоционально ответил Генрих.

– Ты же сам сделал предложение, – застенчиво ответила Ингрид. – Я просто подтолкнула тебя к нему.

Слушая вполуха, Йозеф кивнул, в животе у него все сжалось. В то время, как еда и развлечение были последними, о чем думало большинство людей, это излишество являлось оскорблением приличия. Он полез в сервант в поисках бокалов. Погруженные в свой собственный мир, ни Генрих, ни Ингрид, казалось, не замечали его терзаний.

Как только он вернулся с бокалами, Генрих сильно хлопнул его по спине:

– Ну, что теперь мы одна семья, дядя Йозеф, – торжествующе произнес он.

Йозеф застыл как вкопанный, сглотнул и тихо повторил:

– Семья.

Они разлили шампанское, и Генрих взял бокал, чтобы сказать тост:

– За семью и за нашу победу в этой войне, чтобы мы все жили счастливо, – сказал он, высоко поднимая бокал. Свою мысль он закончил словами: – Хайль Гитлер.

– Хайль Гитлер, – повторила за ним Ингрид.

Йозеф что-то пробормотал в свой бокал и быстро отпил, прежде, чем станет заметно отсутствие у него энтузиазма.

Ингрид порхала на кухне.

– Как только закончится война, мы устроимся в Германии и родим прелестных деток, – ворковала она.

Генрих смутился:

– Ладно, не будем забегать вперед, – сказал он.

Йозеф отметил его странный взгляд, впервые он увидел, как что-то омрачило лицо этого напыщенного, высокомерного человека.

Пока Йозеф пытался разгадать это выражение, Ингрид продолжала щебетать:

– Разумеется, дядя, ты поедешь с нами и будешь жить с нами.

Йозеф чуть не поперхнулся своим напитком.