Онлайн книга «Согрей мое сердце»
|
Обманчивое впечатление. – Гостей встречай всем, чем можешь, угощай, да, – чайник отправился на печь. – Садитесь, в ногах правды нет. Грубо вытесанные табуретки окружили массивный высокий стол из такого же дерева. Пантин уселся, не дожидаясь повторного приглашения. Кто бы сомневался. – Может вам помочь? Кустистые посеребренные сединою брови дернулись наверх. Яркие глаза удивительны для такого возраста, смотрели с удивлением. – Ну, помоги, – кивнул дед, – коли хочешь. С радостью! Чайник на печи засвистел, чай мгновенно заварился, кружки наполнены, – быстро и качественно. – Всякая молодость резвости полна, – протянул с хрипотцой хозяин жилища, – всякие труд магией меряете. Поживи-ка в диких землях, поймешь: рукам работа – душе праздник. Так-то! То, что молодой назвали – приятно, конечно. А вот жить постоянно я здесь не намерена. Пантин отпрактикуется и домой. – Извиняйте, господа, к столу нема. Бабку свою к внукам отвел, а сам стряпнею заниматься не привык, – на морщинистом лице расцвела улыбка. – С голоду не помрем, моя госпожа прекрасно готовит, – Пантин, чтоб его вендиго в лесу пожрал, с гаденькой ухмылкой на меня смотрел. Не сдержалась. Затянула вокруг его шеи воздушный канат и прошипела: – Еще раз назовешь «госпожой», и я удавку на твоей шее в узелок завяжу! Пантин и вида не подал, что ему кислорода не хватает. Лицо только покраснело, а ухмылка с губ не сошла. Непробиваемое существо. – Пмс? – просипел он. Рывок и раздался хруст. Силу рассчитала ровно настолько, чтоб скорчился от боли, но живой. Будет думать, что и кому он говорит. – Милые бранятся – только тешатся, – дед спокойно попивал чай, будто развернувшееся действо рядовое явление в этом доме. – Этот засранец – мой студент. С удовлетворением наблюдала, как он держится за шею, но… усмехается. Да чтоб тебя! Что ты за человек такой, Пантин?! – У нас полное взаимопонимание, – он рвано смеялся. – Чего ж не понять? Понимаю. От избытка сердца уста глаголют, – покивал дед и поднялся. – Пойду вам место подготовлю. Не хоромы, но живется неплохо. Убью гада. Ночью. Подушкой задушу. Изощренный метод убийства для магов. – А как вас звать? – стыдно не знать имени, кто на ночлег пустил. – Феодор, но звать меня не надобно. Сам прихожу, – он скрылся за деревянной дверью, неокрашенной, какие раньше в избах были. Контроль над силой, контроль над собой. Лишь бы не прибить студента раньше времени. Мороз вряд ли расстроится, но разозлится. В принципе, можно попытаться сделать из него Франкенштейна. Такие эксперименты мы еще не проводили. – Слушай и запоминай, а лучше записывай: если хочешь вернуться в Академию живым, не испытывай мое терпение. Я не Мороз. У меня самоконтроль тесно связан с настроением, которое ты весь день портишь! Пантин еще раз провел рукой по шее, хмыкнул и навис надо мной, упираясь руками в стол по обеим сторонам от меня. – Справедливо двустороннее соглашение, – этот уверенный и даже командный тон уже слышала в лесу перед встречей с вендиго. – Ты сдаешься, и победа в споре остается за мной, просишь прощения… на коленях, – взгляд зеленых глаз скользнул по губам. От печки здесь так жарко, уф. Откройте окно! Явно же перетопили. – И мы мирно сосуществуем до окончания практики, – закончил он. Волнительное положение. Его губы непозволительно близко, взгляд, читающий каждую эмоцию, голос, пробирающий до дрожи… Но и мне не восемнадцать лет, чтобы повестись на все эти атрибуты. – Я тебе сейчас коленом по бубенцам врежу, Казанова недоделанный. Довольная ухмылка расцвела на губах. Он ждал такой реакции? – Значит игра продолжается, – заключил и выпрямился – дед Феодор вернулся. – Эх, молодежь… Идите, укладывайтесь, – он пошаркал тапками по полу мимо нас к печке. Наградила студента уничижительным взглядом и спокойно, гордо и уверенно вошла в соседнюю комнату. Не поняла. Здесь одна кровать. А… – М-м… – протянул Пантин над ухом, – Мне начинает нравиться моя практика. Надеюсь, тебе есть, чему меня научить? С…с…сту-ужа… – Не обольщайся, поспишь не полу. Не замерзнешь, – тон, как и положено, холодный, даже ледяной. Подозрительно долго он молчит. Старается придумать фразу позабористей? Нет, он совсем потерял и стыд, и совесть. Хотя их у него и не было никогда. Он перед моим носом упал на кровать, растянулся по-хозяйски. И глазки закрыл, для полноты картины. – Меня старушки не привлекают, – он обнял подушку, лежа на животе. – А на полу спать у меня спина заболит. Между старушкой на кровати и жестким полом я выберу первое. Придется потерпеть твой храп и слюни, но я же на практике. Заодно подготовлюсь к старости. Она когда-нибудь и меня настигнет. Он бормотал, бормотал, а я все слушала, слушала и не поняла – за какой стужей я его терплю? Я Метель, терплю оскорбления от мелкого заморыша? У которого только вчера на губах молоко обсохло, а сегодня он уже норовит ущипнуть за зад. То есть мало того, что, оказывается, храплю и слюни пускаю – а я не делаю ни того, ни другого, – мне придется делить с ним спальное место? А действительно ли придется? Магией подняла засранца в воздух, можно сказать бережно – вместе с подушкой. Не жалко, вторая есть. И опустила на пол рядом с кроватью. Глаз не открыл, с криком возмущения не вскинулся. Зато на губах появилась ухмылка. Что в лоб, что по лбу. Ему одинаково! Перешагнула через студента и улеглась на кровать по диагонали в позе звезды. Чтоб никаким боком не смог пристроиться на моем спальном месте. Нет, на животе лучше. Подмяла под себя подушку и настроение как-то само улучшилось. Мягкая горизонтальная поверхность и ничего больше не надо. И никого в том числе! – Ты охренел, Пантин?! – заорала и умолкла. Мы все-таки не одни в доме. Не отреагировать тоже не смогла, этот в конец утративший связь с реальностью будущий покойник улегся на меня сверху! Сверху! Повторил мою позу, руки запустил под подушку, повторяя сгибы. Ладони накрыли кисти сверху, а пальцы по-свойски скользнули между моими и сжались. Не сильно, но демонстративно. Мол, смотри, кто здесь хозяин положения. Убью. Гада. – Итак, – низким глубоким голосом выдохнул в ухо, то ли случайно, то ли намеренно мазнув по чувствительной коже губами. |