Книга Многогранники, страница 47 – Наталья Способина

Маша против воли улыбнулась и предложила:

— Ну, давай попробуем поверить друг другу.

Почему-то эти слова, произнесенные в аудитории, где не было никого, кроме них, прозвучали очень двусмысленно. Будто Маша говорила о чем-то большем, чем доверие. Но отступать было поздно.

— Что мы делаем? — очень серьезно спросил он.

— Не общаемся, потому что так всем будет лучше, — дрогнувшим голосом ответила Маша.

Он усмехнулся и вдруг произнес:

— Передо мной никогда не захлопывали двери. Это было неприятно.

— О, тебе еще повезло, что ты не знал, о чем я думала в тот момент.

— То есть ты озвучила не все?

— Нет. Например, я не сказала тебе, что ты был похож на недобитую панду.

— Недобитую? — почему-то это слово рассмешило Крестовского, хотя Маша немного волновалась, что он может обидеться.

— Ну правда. Пластырь, синяки… Как твой нос, кстати?

— На месте, — все еще улыбаясь, ответил Крестовский. — Отец привез мне какую-то волшебную мазь, и к понедельнику синяки должны будут пройти.

— А если не пройдут, ты подашь в суд на производителя?

— Судиться любят в Америке. Ты перепутала континенты.

Маша фыркнула и, подхватив ключ со стола, направилась к двери. Крестовский хозяйским движением забрал у нее ключ и, пропустив ее вперед, вышел из кабинета. Запирая аудиторию, он чему-то улыбался.

Они молча спустились с третьего этажа, дошли до охраны, где Крестовский отдал ключ и продемонстрировал охраннику якобы забытый телефон. Маша поймала себя на мысли, что молчать с ним было уютно. Совсем не так, как с Димкой. За молчанием того скрывалась бездна, а за молчанием Крестовского словно пряталось солнышко. Наверное, поэтому Маше тоже хотелось улыбаться.

— Полагаю, я должен проводить тебя до метро? — совершенно серьезно уточнил Крестовский, будто они были друзьями и ему вправду понадобилась помощь в том, чтобы понять, как себя вести. Маша не стала комментировать вновь проскочившее «полагаю» и, улыбнувшись, ответила:

— Нет, достаточно того, что храбрый рыцарь вызволил даму из крепости.

— Да я меняю статус на глазах! — восхитился Крестовский. — За десять минут от недобитой панды до храброго рыцаря.

— За два с половиной дня, — спустила его с небес на землю Маша.

В ответ Крестовский прищурился, но промолчал.

— Перешли мне фотки, — попросила Маша.

— Я подумаю, — ответил этот… панда и, сверкнув улыбкой, направился к своей машине.

Мяч не шел в ворота. До конца матча оставалось минут семь, и Роман уже смирился с проигрышем «Арсенала». Телефон без конца пиликал входящими сообщениями: лондонские друзья болели в общем чате. Стив то и дело присылал ругательства в личную переписку, и Роман утешал его как мог.

По правде, он предпочел бы провести этот вечер в компании Стива, и лучше всего — на стадионе, но так тоже было неплохо. Пока по полю бегали игроки любимого клуба, пытаясь хотя бы размочить счет на последних минутах, а в чате шло бурление, казалось, что нет никакой Москвы и бреда последних четырех дней тоже нет.

После финального свистка сообщения посыпались со скоростью света. Стив по-прежнему выражался нецензурно, только теперь уже жег в общем чате. Народ слал селфи с пивом, клубными шарфами и пиццей.

Роману тоже пришлось присоединиться, и после демонстрации его разбитого носа тема футбола перестала быть актуальной минут на десять. Он поначалу принялся отвечать текстом, а потом плюнул и записал голосовое с рассказом о том, как его сбил медведь с балалайкой. Мол, ехал, гад, на велосипеде по тротуару, игнорируя ПДД, а ему, Роману, ходить теперь с разбитым фейсом.

Народ, конечно, поржал, но с некоторой осторожностью, потому что мало ли, вдруг и правда. Роман уже оставил попытки развеять стереотипы в среде английских друзей и теперь регулярно рассказывал об ушанках, медведях и балалайках.

Стив прислал в приват: «Кто тебя так?»

После нескольких минут раздумий Роман ответил: «Волков».

Стив позвонил. В итоге Роману пришлось рассказывать о мутной истории с девушкой Волкова, о недосвидании на палубе, о том, что Волков вчера съездил ему по морде, а сегодня, кажется, чудом удержался от того, чтобы это повторить. Вот только рассказывать, что его собственная девушка заказала слежку и теперь рассылает страждущим весьма двусмысленные фото, Роман не стал, потому что Стив непременно начал бы ржать, что Роман умудряется каждый раз вляпаться в какие-то двусмысленные истории и все они связаны с девушками Волкова. Впрочем, Стив и так поржал: сказал, что Волков — это Романовы пять йен ^[1], поэтому надо просто смириться и беречь нос.

Они проболтали больше часа, пока в кампус не явилась тьютор и не стала грозить Стиву отчислением из школы. Сколько Роман себя помнил, миссис Меган всегда их этим пугала, но никого так и не отчислили. Если бы не переезд, Роман слушал бы эти угрозы еще как минимум год. Это здесь он уже был студентом, а в Англии еще оставался бы относительно беззаботным школьником.

Разморенный пивом Стив глупо ржал и норовил подсунуть тьютору телефон. Роман тоже ржал, потому что, глядя на пьяного Стива, ржали все. Даже миссис Меган. В конце концов Стиву все же удалось впихнуть ей свой смартфон. Сначала весь экран занял внушительный бюст под клетчатой водолазкой, потом уже — широкая улыбка тьютора.

— Роман! Солнышко! Кто тебя так?

— Медведь с балалайкой, — отрапортовал Роман.

Миссис Меган театрально прижала ладонь ко рту. Она была темнокожей, и в скудном освещении комнаты Стива Роман едва различал ее черты.

Они поболтали минут десять, пока Стив убирал последствия просмотра футбольного матча. Миссис Меган включила верхний свет, и Роман видел, как позади нее Стив таскает к выходу коробки из-под пиццы и бутылки из-под пива. По количеству тары Роман понял, что Стив был в комнате не один, и его это немного расстроило, потому что это были его место, его комната и его жизнь.

Разговор с тьютором, которому Роман сначала искренне обрадовался, в итоге привел к тому, что на душе стало еще паршивее, чем было. Роману дико захотелось в свою старую комнату в кампусе. Болтать по полночи со Стивом, ходить на уроки, вернуться к теннису…

За последние несколько дней стало очевидно, что его жизнь абсолютно вышла из-под контроля, потому что он, предоставленный самому себе, творит какую-то ерунду. Он обещал отцу не тусить по ночным клубам и иметь голову на плечах и сдерживал обещание: за все время пребывания в Москве он ходил в клубы от силы раз пять, сопровождая Юлу, вредными привычками вроде бы тоже пока не обзавелся. Но в итоге все равно оказался втянутым в разборки.