Книга Мятежница, страница 32 – Оксана Гринберга

Ушел в сторону кают, а за ним потащилась Эстель Маларос, хотя мне давно стало ясно, что у той нет ни единого шанса завоевать расположение брейлорского лорда.

Судя по тому, какими взглядами посмотрели ей вслед остальные, думали они о похожем.

- Кристен! – кто-то дернул меня за руку, и от неожиданности я едва не подпрыгнула. Оказалось, это были Финн, и близнецы подкрались ко мне совсем уж незаметно. – Кристен, пойдем с нами! Мы должны кое-что тебе рассказать! – произнес он громким шепотом.

- Дело касается нашей картотеки! – зловещим голосом добавил Питер.

Кивнула, решив, что мне стоит сбежать от остальных, уставившихся на меня излишне любопытными взглядами. И еще из-под осуждающего взора Пруденс Свиткок, явно собиравшейся разразиться нравоучительной речью о том, что мне воздастся за мои грехи – за что, что пялилась на полуголую грудь Райана Харта-Онде.

- Мы знаем, кто это сделал! - произнес Финн, стоило нам свернуть за угол, а потом пройти по коридору мимо дверей кают и оказаться в просторном вестибюле между «Флавией» и «Ингерином».

- Мы его видели! - добавил брат.

- Погодите, кого вы выдели? – переспросила я.

- Того, кто выкинул собачку старой графини за борт! – возвестил Финн.

- Потому что мы ее искали, а потом мы ее нашли, - добавил Питер.

- Ничего не понимаю! Кого вы нашли?! Бонни? Но когда?

Ведь Бонни улетела за борт, а Райан Харт-Онде ее спас.

- Мы услышали, как она скулит, потому что пошли поискать в том месте, где много гирь и разных странных штук, - отозвался Питер.

- В тренажерном зале, - кивнула я, подумав, что близнецы не только искали Бонни, но еще и глазели на странные предметы мужского обихода на первой палубе.

- Да-да, там! - покивал Финн. - Она плакала в одном из железных ящиков, куда кладут одежду. Мы попытались его открыть, но не смогли, потому что там висел замок. Тут этот человек снова вернулся, поэтому нам пришлось от него спрятаться.

- В соседнем ящике, - добавил брат. - И закрыть за собой дверь.

- Он взял собачку и ушел, - продолжил Финн, - а мы вылезли из ящика и пошли следом за ним. Делали все, как настоящие детективы! А еще мы хотели обо всем рассказать доктору Чарльзу или Теодору…

- Или тому смешному лорду с взъерошенными волосами, - подхватил Питер.

- Лорду Чейзвику, – отозвалась я, обрадовавшись, что похитителем собачки оказался не он. Признаться, молодой лорд был мне симпатичен, несмотря на свои излишне радикальные взгляды. – Итак, кого же вы видели?!

Почему-то мне казалось, что близнецы назовут лорда Петрама. Как по мне, все вполне логично - этот человек ненавидел маленьких собачек, и, судя по всему, решил избавляться от них по одной, начав с Бонни.

Но на палубе сразу же поднялась суматоха - горничная графини постаралась. Иллюминаторы в каютах не открываются, поэтому он спрятал собаку в гардеробной тренажерного зала. Выжидал удобного момента, когда на палубе никого не будет, после чего сделал свое мерзкое дело.

- Это ведь лорд Петрам? – требовательно поинтересовалась я у братьев. – Он украл собачку графини и пытался от нее избавиться?

Близнецы переглянулись.

- Кто такой лорд Петрам? – спросили они в один голос. - Тот, который сидит словно таракан за фикусом и смотрит на всех злыми глазами? - уточнил Финн.

- Да, - сказала им, - именно он.

Таракан - как по мне, такое прозвище отлично подходило к лорду Петраму. Только он опасный, кусачий таракан…

- Нет, это не лорд Петрам! - покачал головой Питер, а его брат подтвердил, что так и есть.

В тренажерном зале они видели совсем другого человека.

Я уставилась на братьев во все глаза.

- Но если это не он, тогда кто?!

- Тот, который Голос, - обрадовал меня Финн.

- Это точно он! Зуб даю, а он у меня уже завтра выпадет, - добавил Питер и показал мне кривой, качающийся зуб на верхней челюсти.

На это я едва не схватилась за голову.

- Какой еще Голос?! – спросила у близнецов жалобно. - А как же лорд Петрам?

Ведь у меня отлично все сложилось, когда в злодеях был именно он!

- Нет, Бонни похитил тот, который говорит всяко-разное громким голосом по кораблю. И еще делает вот так! - Питер взмахнул головой, затем манерно поправил прическу.

- Постойте! – Я догадалась, о ком они говорят, но все еще не могла в это поверить. – Вы имеете в виду племянника владельца корабля Адама Деккорта?!

- Да-да, Деккорта! – подтвердил Финн.

- Адама, Адама! – подхватил Питер.

- А вы часом не перепутали? – засомневалась я, потому что сказанное не укладывалось у меня в голове. – Зачем Деккорту воровать Бонни, а потом выкидывать собачку графини за борт?

На это близнецы торжественно поклялись всеми Богами Цильсии и еще зубом Питера, – тем самым, который шатается, а это страшная клятва! – что они ничего не перепутали. Бонни украл, после чего попытался от нее избавиться именно племянник Гесбурга.

- Ну раз так… Раз так, то никому об этом не говорите! - в замешательстве произнесла я. – Это очень, очень важное свидетельство, с которым нужно быть крайне осторожным. Мне надо хорошенько подумать, а до этого времени все должно оставаться нашей тайной. Даже бабушке не говорите!

В общем, стрясла с близнецов самую страшную клятву, после чего отправилась… Оказалось, что в «Флаверию» уже вернулся переодевшийся в сухое лорд Харт-Онде, и я нисколько не сомневалась в том, что мне перепадет от его внимания, несмотря на то, что его окружали восторженные его смелым поступком люди.

Среди этих людей был и Деккорт, над поведением которого мне следовало хорошенько подумать, поэтому я постучала в дверь с золотой табличкой, на которой было выгравировано имя графини.

- Прошу вас, передайте ее светлости, - сказала я открывшей мне молодой, светловолосой горничной, - что пришла Кристен Лиррет. Можно мне... проведать Бонни?

- Ее светлость никого не принимает! – покачала головой та.

Кажется, горничную звали Летиция.

- Скажите графине, что у меня есть магические способности, - не сдавалась я. - Магия воды мне очень хорошо поддается, поэтому я умею сушить волосы. Очень хорошо умею, и мой навык может пригодиться Бонни!

Этот самый навык развился у меня в пансионате, где о девочках никто особо не заботился.

У нас были общие душевые, воду в которых давали едва теплую, а помещения не отапливались, поэтому осенью и зимой многие заболевали. От монахинь вместо лекарств или сочувствия можно было дождаться лишь очередной проповеди о том, что Боги покарали заболевших за своеволие и дурные мысли.