Книга Жребий некроманта 4, страница 16 – Евгений Решетов

Помимо всего этого, некоторые бойницы в стенах оказались заложены кирпичами. А опоясывающий форт ров был лишь на четверть заполнен мутной водой. Да ещё он кое-где обвалился.

Хорошо хоть на вершине стены грозно блестели артиллерийские орудия. А то бы я мог подумать, что это место давно перестало служить тем целям, ради которых его построили.

Между тем обшитые железом бревенчатые ворота форта с чудовищным скрипом открылись и грузовики по подвесному мостку проскользнули внутрь. Так мы оказались во внутреннем дворе.

Я скользнул взглядом по сторонам и увидел, что с этой стороны стены форта выглядят иначе. Бойницы сменились небольшими окнами, а возле земли появились двери и даже ворота. То-то стены мне показались необоснованно толстыми. Метров шесть-семь — не меньше. Оказывается, они служили не только для защиты. Форт представлял собой бублик, в котором все жилые комнаты, склады, залы и прочие помещения располагались внутри стен.

И сейчас во внутренний двор высыпалась часть гарнизона. Человек сто. И все они встали в четыре шеренги, приветствуя графа Эко.

А я в это время вылез из кузова и услышал недовольный голос Льва, который придирчиво рассматривал членов гарнизона:

— Господи, что же за печальное зрелище? Иван, вы только посмотрите. Пуговицы мундиров не начищены, на рукавах прорехи, сапоги грязные. У них ваксы, что ли, нет? А лица… лица… все осунувшиеся, забитые.

— Зато офицеры вон какие нажратые, — буркнул Яшка, с ненавистью глядя на пятёрку пузатых мужиков, которые торопливо семенили к графу. У всех пятерых мундиры едва не рвались на животах. Того и гляди пуговицы поотлетают. А на лоснящихся жиром лицах офицеров царили заискивающие улыбки.

— Тьфу, — зло сплюнул атаман и прошипел: — Воруют, как есть воруют. Простых бойцов обделяют.

— Вынужден согласиться, — поддакнул Лев и с грустью посмотрел на солдат гарнизона. Некоторые из них, судя по внешнему виду, были полукровками. В них угадывались и славянские черты и характерные для степняков.

— Ладно, господа, нечего тут стоят. Граф с прочими нашими спутниками вон уже потопали внутрь. Давайте нагоним их, — предложил я и торопливо двинулся за делегацией.

Мы быстро догнали их. И тут я услышал приторный голос лысого толстячка лет пятидесяти, который, видимо, был комендантом форта:

— … Всего, ваша светлость, под моими командованием двести шестьдесят два… нет, двести шестьдесят один человек. Младший сержант Карамет давеча помер. Животом бедолага маялся дня три, а вчера вечером преставился.

— А что же местный маг жизни? — спросил граф Эко, который пытался выглядеть дружелюбным. Но лишь пытался… Я видел в его глазах глубоко запрятанное презрение. Похоже, в своём следующем звонке Императору он разнесёт местного коменданта в пух и прах. Недолго ему осталось править этим фортом.

Но пока толстячок не понимал, что его участь предрешена, и лебезящим тоном ответил:

— Не имеется такого мага в моём форте. Обещали прислать ещё по тому году, но до сих пор ждём-с, ваша светлость. Может, вы бы могли поспособствовать скорейшему появлению мага жизни в форте? А то ведь мы тут служим в глухом углу. У нас даже нет телефонной или телеграфной связи. А до ближайшего городка, как вам, безусловно известно, почти полсуток пути. Благо, целительницу мы здесь приветили из степняков. Её лечение порой помогает.

— Поспособствую, поспособствую, — весомо проговорил Эко, качнув головой. — Появится тут маг жизни.

Комендант одарил графа желтозубой улыбкой, а затем он вместе со своими офицерами повёл нашу компанию вглубь форта. Тот мог похвастаться узкими коридорами с арочными, низкими потолками и воздухом, пахнущим застарелой пылью и чем-то кислым.

Неожиданно Лев похлопал меня по плечу и указал пальцем на небольшие горки скрепляющего состава, выпавшего из кладки.

— Они тут кругом. Как бы на голову булыжник какой не упал. Обидная будет смерть, — произнёс он и посмотрел на потолок.

Однако в форте и под ноги надо было глядеть. А то из-за скудного освещения можно было и навернуться. Тут до сих пор в ходу были факелы и свечи. Правда, наличествовали и более дорогостоящие керосиновые лампы. Но они обнаружились лишь в довольно просторном главном зале, который служил столовой. Здесь на длинных столах, накрытых чистыми скатертями, уже аппетитно пахли нехитрые блюда: зажаренные до хрустящей корочки куропатки, свежие благоухающие хлебом румяные лепёшки, маринованные грибочки, какие-то фрукты в меду, ячменная каша в глиняных горшочках и прочая снедь.

Войдя в зал, комендант расплылся в приторной улыбке и протараторил:

— Господа, извольте отужинать. Всё самое свежее. Готовили специально для вас, когда получили весточку из Южнограда о том, что вы почтите наш скромный форт своим высоким визитом. Конечно, кушанья наши грубые, совсем не подходящие для столь утончённых особ, как вы, судари. Но чем богаты — тем и рады. Извольте присаживаться. Сейчас солдаты принесут тазы с тёплой водой, дабы вы могли обмыть свои руки и лица.

— Лучше бы баньку какую организовал, — недовольно промычал Яшка и уселся на длинную лавку, которая прикорнула подле стола для низших членов гарнизона. Он и размерами оказался скромнее главного стола, да и скатерть тут была не такой чистой. Но выбирать нам не приходилось.

Я присел возле атамана, а Сашка со Львом притулились по правую руку от меня. Прочие же места на лавках заняли простолюдины и дворяне попроще. Самые родовитые, естественно, оккупировали главный стол, во главе коего разместился граф. Комендант же прикорнул справа от него.

Вскоре в зале появились молодые парни в звании рядовых. Они несли для дворян тазы и чистые полотенца. Наша делегация быстро привела себя в относительный порядок и принялась за еду.

Следующие четверть часа, а то и больше, в помещении раздавались лишь хруст мяса на зубах и стук ложек. А потом потихоньку начались и разговоры. И под эти разговоры рядовые поставили на стол кувшины с молодым вином и кумысом.

Яшка с охоткой принялся наполнять свой бокал. А я ограничился несколькими глотками вина. Андреев тоже не стал налегать на алкоголь. Его больше интересовал комендант. Он внимательно следил за ним, а потом наклонился к моему уху и злорадно прошептал:

— Комендант нервничает. В зале совсем не жарко, а на его лысине блестят капельки пота, что твой виноград. И глаза… глаза бегают, точно у мелкого жулика. Он что-то скрывает или чего-то боится.

— Он и боится, и скрывает, — лениво отозвался я, пригубив вполне хорошее на вкус красное вино. — Он же явно часть казённых средств отправил в свой карман. А форт? Он вот-вот рухнет. Комендант прекрасно понимает, что его карьера теперь всецело зависит от графа. Ежели Эко доложит Императору о том, как обстоят дела в форте, то толстяка выкинут на мороз, а может и в темницу отправят на съедение крысам. Вот комендант и волнуется, лебезит перед графом. А поглядите, Лев, сколько бочонков вина нам уже принесли. Нас точно хотят напоить, дабы мы не задавали лишних вопросов. Граф тоже хорошенечко выпьет, подобреет, переночует, а завтра, глядишь, уедет отсюда добрым другом коменданта. Однако толстяк не понимает, что граф не таков. Эко сообщит Императору, что форт на грани катастрофы. А ежели граф промолчит, то расскажу я.