Книга Наследники исполина, страница 42 – Ольга Игоревна Елисеева

— Главное, что они согласились, — гетман принял один из них и скептически поморщился. — Чи ты пить бросил? Давно?

— Дал Лизе слова. В ее покоях ни капли.

— Даже сливянки?

— Особенно сливянки.

Братья расхохотались.

— Прелестная девочка. А что если сговорить ее за наследника Павла? — Кирилл плюхнулся на диван.

— Не стоит рисковать, — граф Алексей опустился на круглый стул у клавесина. — Екатерина имеет достаточно сторонников, чтоб предотвратить нежелательный брак своего сына с безродной. — Он выразительно хмыкнул и бросил взгляд на портрет Елисавет. — Будем действовать по старому плану. Надо убрать их всех отсюда, а уж потом раскрывать наши карты.

«Значит есть еще план? — Удивился Алексей. — Любопытно, какую игру они затеяли, если даже цареубийство для них ширма, отвод глаз».

— Мы очень рискуем, — сухо сказал гетман. — Но дело того стоит. Все хотят смерти Петра. Павла легко объявить незаконным. Екатерину выслать. Иван Антонович не в счет, у него нет сторонников. Раз, раз, — его пальцы пробежали по шахматной столешнице, — И мы в дамках.

— Не все так просто. — Алексей осушил свой бокал. — Пару Петр-Павел нельзя расцепить. Если мы убиваем императора, некому будет объявить царевича незаконнорожденным. А ждать до родин Воронцовой… — граф неопределенно помахал в воздухе рукой.

— Слишком рискованно, — закончил за него Кирилл. — Ты прав. Нам надо привести в действие сразу две пружины: подтолкнуть государя подписать соответствующие бумаги на счет Павла, придержать их обнародование. А там уничтожить императора задуманным способом. Когда встанет вопрос о наследовании, огласить бумаги в Сенате. После же высылки Екатерины с сыном, предъявить сенаторам наши права.

Орлову показалось, что он ослышался. О каких правах двух вчерашних казаков на русский престол могла идти речь?

— Права Лизы, — мягко поправил граф Алексей.

— Какая разница? — Фыркнул Кирилл. — Ты полагаешь, она в 12 лет станет управлять страной? Да она с клавесином пока сладить не может.

— Я просто хочу, чтоб ты не забывался, — методично пояснил брат. — Государыня она, а не мы.

— Без тебя Лизетта никогда не появилась бы на свет, — хмыкнул гетман. — А без меня, шефа Измайловского полка, не наденет корону. Так что ей придется быть благодарной. Надеюсь, документ вызовет у сенаторов доверие.

— Полное доверие вызывают только подделки, — кряхтя, граф Алексей поднялся и прошествовал к стене с портретом Елисавет.

Теперь Орлов понял, почему братья устроили свое совещание в детской музыкальной комнате. Дело не в лишних ушах. Здесь хранилось нечто тайное.

Бывший фаворит отодвинул рукой раму. За ней имелась скрытая ниша. Невидимый Алехану замочек щелкнул, и на свет был извлечен железный ящик. Больше всего он напоминал коробку из-под французских леденцов, какими торговали на Невском.

При внимательном рассмотрении ящик и оказался такой коробкой, только очень старой. Цветные картинки на ней облупились, крышка погнулась.

— Нашел бы ты себе что ли какой-нибудь ларец! — Фыркнул Кирилл. — Императорская грамота все-таки. Заслуживает уважения.

— Поверишь ли, — граф Алексей вздохнул, — ценнее этой вещицы у меня ничего нет. — Помню, мы впервые с Лизой поехали кататься, и я купил ей леденцы в подарок. Купил на ее деньги. Но для меня было важно, что купил я. — Граф замолчал, не зная, способен ли брат понять его.

Орлову стало даже жалко этого немолодого усталого человека, счастье которого давно миновалось. Разумовский поставил ящик на стол и снял с него крышку. Там хранились какие-то бумаги, свернутые в трубку и отягощенные круглыми сургучными печатями.

— Вот, — он протянул брату одну из них, — выписка из церковной книги, свидетельствующая о моем браке с Елисавет. А это, — второй документ перекочевал в руки гетмана, — грамота о возведении меня в княжеское достоинство Священно Римской Империи. Такова была истинная цена нашего вступления в войну. Елисавет и хотела, чтоб эти бумаги увидели свет, и страшно боялась. Все повторяла: «После моей смерти, после моей смерти». Голос графа задрожал. — Она очень хотела, чтоб у Лизы был достойный отец. Пусть не природный князь, так хоть пожалованный… Никак не могла забыть, как ей кололи глаза происхождением матери.

— Если б она удосужилась позаботиться о правах дочери сама, — заметил Кирилл, придирчиво просматривая бумаги, — нам сейчас пришлось бы не в пример легче.

Он, кажется, вовсе не благоговел перед памятью покойной государыни.

— Это верно, — холодно парировал Алексей, отбирая документы и укладывая их обратно в коробку. — Но она могла бы вообще ни о чем не заботиться. Например, о том, чтоб привезти тебя, свинопаса, в Петербург, дать образование и осыпать милостями.

— Не сердись! Не сердись! — Гетман поднял обе руки вверх.

И в этот момент кто-то дернул Орлова за рукав.

— Дяденька, а что вы здесь делаете?

Поручик вздрогнул. Он совершенно не ожидал, что сзади к нему могут подкрасться. Говорят, у медведя, застигнутого врасплох в малиннике от испуга может разорваться сердце. Наверное, сердце у Алехана было каменным, если после такого оно лишь подскочило к горлу, а потом опустилось на место.

— Я слышал, тебе велели идти в сад, — он медленно обернулся, и любопытная девочка издала верещащий вопль, способный своим тембром раскрошить стены.

Алексей не хотел напугать ее, но побагровевший от напряжения шрам предавал его лицу прямо-таки разбойничий вид.

— А! — Завопила она еще громче. — Не подходи! Не подходи! Papa! Я здесь! Спаси меня!

Оба Разумовских разом вскочили с дивана и… очутились в потайном коридоре куда быстрее, чем предполагал Алехан. Оказывается, в стене музыкального солона был не только глазок, но и дверца, аналогичная той, что вывела Орлова из гостиной.

На него накинулись сразу двое здоровенных мужиков и, хотя Алехан был не дурак подраться, живо выволокли в комнату. А тут уж на отчаянный звон графского колокольчика сбежалась толпа гайдуков и Орлову живо заломили руки: стой, не рыпайся.

— Papa! Он подслушивал! — Обвиняющим тоном заявила девочка, указывая на Алексея пальцем.

Граф довольно бесцеремонно взял дочь за ухо.

— А ты, интересно, что там делала? — Его голос звучал строго. — Я уже говорил тебе, чтоб ты не смела подслушивать наши с дядей разговоры. Это недостойно принцессы.

— А как бы я узнала, что я принцесса? — Девочка горделиво вскинула голову и, заложив руки за спину, прошествовала к двери.

Вероятно, ее ждало наказание, но она не собиралась признавать себя виноватой.

— Настоящая Розум, — похвалил Кирилл, вновь наливая в бокалы воды. Белое кружево на его манжетах было разорвано.

— Настоящая Романова, — поправил граф.