Книга Капитан её сердца, страница 38 – Вера Эн

А потом перестали приходить и они. Эни больше не писала, и его, Эриковы, сообщения оставались непрочитанными. Телефон — тот самый, что недавно помог отыскать Tea, — отвечал Эрику лишь длинными гудками, а вскоре и вовсе замолчал. Вне себя от беспокойства Эрик позвонил дяде Эни, надеясь, что тот хотя бы успокоит его ее здравием, и в ответ услышал, что Эни вместе с родителями уехала в Австралию. Ошарашенный этой новостью, Эрик не додумался попросить ни ее новый адрес, ни номер телефона, а звонить во второй раз не стал. Вдруг показалось, что это не просто каприз Эни, а своего рода проверка. Его чувств, его твердости, его желания именно с ней провести жизнь. Если достанет ему терпения самому разыскать ее на просторах Австралии, значит, он достоин Эни и имеет право предложить ей себя.

А чтобы не позволить ни себе, ни ей в этом усомниться, Эрик принялся работать над собой.

Гнал тоску, чтобы она не мешала заданию, учил язык, чтобы понимать местных, общался с людьми, чтобы узнать эту страну и научиться видеть ее природное богатство и непритязательную величавость. И в какой-то момент Россия открылась ему, приняла его, и Эрик уже сам, без подсказок, стал находить восхитительные виды и радовать фотографиями не только руководство National Geographic, но и его читателей.

Именно в России он впервые увлекся поиском необычных ракурсов для знаменитых достопримечательностей. Обе столицы были исследованы вдоль и поперек, и среди тысяч фотографий попадались настоящие жемчужины, победившие позже не в одном международном конкурсе, но Эрик не позволял себе расслабляться ни на минуту. Потому, что те без Эни и хоть какой-то уверенности в ее нужде в нем выжигали душу до основания и собрать себя обратно Эрику стоило большого труда.

Редкие выходные он посвящал поискам Эни. Никаких правильных связей и опыта в подобном вопросе у него не было, а потому дело продвигалось пыточно медленно.

Эрик пытался вспомнить, что Эни рассказывала ему о том месте, где они с родителями жили раньше, потому как вдруг оказалось, что в голове у него сохранилась только вторая часть названия города, а «пойнтов» в Австралии было никак не меньше десятка. Но то ли Эни была не слишком разговорчива, то ли Эрик слушал не особо внимательно, а никакие эксперименты с памятью ему не помогли. Оставалось только ехать в Австралию и лично проверять каждый «пойнт», расспрашивая людей и надеясь, что Мелоуны осели на том же самом месте, что и раньше.

Трехмесячный отпуск, полученный в National Geographic после долгой беспрерывной работы, подходил для такой задумки как нельзя лучше. Эрик наметил маршрут передвижения и взялся за дело со всем усердием.

Нет, он не разлюбил Эни. Нет, он не представлял — и не хотел представлять — своего будущего без нее. Нет, ему не хотелось попробовать завязать отношения с кем-то другим. Зачем, если только от ее взгляда щекотало в груди, только от ее голоса в душе возникала радость, только от ее тепла пробуждалось тело — и только от ее нежности Эрик чувствовал себя живым? Он сделал все, чтобы потерять любимую, и трех лет с лихвой хватило, чтобы осознать свои предыдущие ошибки. Жизнь в чужой стране на этот раз не замкнула Эрика окончательно, а напротив, помогла избавиться от былой болезненной робости и неуверенности в себе. Эрик понял, что не стоит сторониться людей, что в большинстве своем даже незнакомцы добры и приветливы и всегда готовы помочь, а потому, прибыв в австралийский Джипси-пойнт, первым делом принялся расспрашивать местных жителей, не слышали ли они что-нибудь о семье Мелоун. В небольших городках это было самым лучшим способом получить нужную информацию без запросов и боданий с законом, однако Эрику пришлось сменить четыре города, прежде чем в Гринуэлл-Пойнте ему наконец повезло.

Угрюмый старик, к которому Эрик обратился с вопросом, буркнул в ответ что-то неразборчивое и махнул рукой в сторону набережной, но большего Эрику и не было нужно. Едва выйдя на проложенную вдоль воды дорожку, он увидел ее — свою Эни.

Легкая, светлая, изумительно похорошевшая — она не замечала его, присев на корточки и вытирая грязные ладошки крохотной девочки. Та упиралась и канючила: «Мама! Ну мама!», — а у Эрика сердце бухнулось куда-то вниз и там запульсировало небывалой ранее болью, лишая дыхания и всякой надежды.

Выходит, Эни и не собиралась его ждать? Выходит, у нее был на примете кто-то другой и она вздохнула с облегчением, избавившись от Эрика? И в Австралию уехала именно к нему? И здесь вышла замуж и родила ребенка? Так быстро — супротив шести лет с Эриком…

Выходит, его она и вовсе не любила?

Боль становилась все сильнее, растекаясь по телу, закладывая уши, заставляя дрожать руки, и Эрик, конечно, должен был прямо сейчас развернуться и уйти незамеченным и сохранившим остатки достоинства и где-то в другой стране склеивать расколовшуюся на тысячи осколков жизнь, но он продолжал стоять и смотреть на Эни, не в силах отвести глаз и не желая прощаться, каким бы правильным это не было.

И разумеется, рано или поздно Эни обратила на него внимание. Медленно поднялась на ноги — очень прямая и тоненькая — и спокойно, словно бы равнодушно посмотрела ему в глаза.

— Здравствуй, — глухо сказала она и почему-то побледнела, а на Эрика словно наваждение какое-то нашло. Вдруг вместо реальности перед глазами предстала картина из давних дней, когда он учил совсем еще юную Эни искусству фотографии. Те же джинсы, те же кроссовки. Та же совершенно умопомрачительная красота и свежесть. То же странное ожидание в глазах: то ли испытующее, то ли испуганное.

Эрик тогда совершенно забыл себя, украв у Эни свои первые в жизни поцелуи, перевернувшие всю его жизнь. И сейчас все повторялось. И у Эрика снова не было сил сопротивляться.

Он сделал несколько шагов вперед, не спрашивая позволения взял Эни за обе руки и бессовестно посмотрел на левую.

Кольца на безымянном пальце не было. И вспыхнувшая в душе надежда сожгла последние колебания.

— Выходи за меня замуж! — четко и уверенно проговорил он, видя только свою Эни и не думая больше ни о чем. На ее лице появилось изумление, но Эрик так крепко сжимал ее руки, что не давал отстраниться и замкнуться в себе.

— Три года, Эрик, — сдавленным голосом проговорила Эни. — У меня дочь. У тебя…

— Никого и ничего! — мотнул головой он, еще немного подтягивая ее к себе. — Я все это время думал только о тебе. Я все это время мечтал только о тебе. Если я опоздал, так и скажи, и я больше никогда не появлюсь в твоей жизни. Но если я хоть немного нужен тебе…

Эни глубоко вздохнула, стараясь сохранить спокойствие, и Эрик замер, будто осужденный, ожидающий свой приговор. Она могла его разлюбить. Она могла жить с отцом малышки, не расписавшись. Она могла придумывать формулировку отказа, чтобы не слишком ранить размечтавшегося Эрика. Она всегда так делала.

— Ты возьмешь меня с ребенком, Эрик? — с совсем уже с непонятным надрывом спросила она, и Эрик, не в силах больше сопротивляться, прижал ее к самому сердцу.

— Еще одна Эни, только маленькая? — улыбнулся он, вдыхая аромат ее волос и понимая, что никогда им не надышится. И какая разница, кто отец ее дочери, если эта кроха — наполовину его Эни? Эрик будет носить их обеих на руках. — Как ты можешь спрашивать? Я всегда хотел дочь. И всегда хотел, чтобы она была похожа на тебя.