Книга Черный телефон, страница 14 – Джо Хилл

Отец мучился мигренями и проводил дни за просмотром мыльных опер. Он был слезлив и жалок, ненавидел, когда его тревожили, и не желал ничего слушать. Не стоило и пытаться.

«Опять бла-бла-бла, – каждый раз прерывал отец мои рассказы на полуслове. – У меня голова раскалывается. Угробишь ты меня своей болтовней».

А вот Арт слушать любил. Что ж, услуга за услугу: он меня слушал, я его защищал. Сверстники меня опасались – я пользовался не лучшей репутацией, да еще и владел пружинным ножом. Иногда приносил его в школу и невзначай вытаскивал в коридоре из кармана – наводил на них страху. Впрочем, единственным объектом, испытавшим грозную силу клинка, была стена моей спальни. Лежа на кровати, я раз за разом метал нож в пробковую панель, стараясь попасть острием.

Однажды Арт обратил внимание на дырки в стене и тут же попросил разрешения сделать бросок.

– Ну что ты за человек? – сказал я. – Наверное, у тебя голова опилками набита. Забудь раз и навсегда.

Немедленно вытащив коричневый мелок, он написал:

«Позволь хотя бы глянуть».

Я нажал кнопку на рукоятке. Арт смотрел во все глаза. Впрочем, глаза из стекловидного пластика, приклеенные к лицу, у него и не закрывались. И все же сейчас его взгляд был особенным. Арт волновался.

«КЛЯНУСЬ, я буду острожен!»

И я передал ему нож. Арт сложил его, разложил, нажал на кнопку, содрогнулся, уставившись на сверкающую сталь в своей ручонке, и вдруг метнул нож в стену. Конечно, острием не попал. Для этого нужна практика – а откуда ей взяться? – а еще координация движений, которой ему, честно говоря, было не видать как своих ушей. Нож отлетел обратно к Арту, который взмыл в воздух настолько стремительно, будто на секунду выскочил из собственного тела.

Подпрыгнув, я отлепил Арта от потолка, и он написал:

«Ты прав, глупо даже пытаться. Я – полное ничтожество, неудачник».

– Что и требовалось доказать, – в шутку подтвердил я.

Арт – ничтожество, Арт – неудачник? Если честно – нет. Настоящим неудачником я назвал бы своего отца, а ничтожествами – наших одноклассников. А мой друг… Он просто был не таким как все. Искренним. Всем желал угодить.

Полагаю, я дружил с самым безобидным человеком на свете. Такой и мухи не обидит – просто физически не сможет. Прихлопнет, бывало, гудящую тварь, поднимет ладошку, а муха вновь жужжит, цела и невредима. Такого разве что со святыми из Библии сравнишь – с теми, что исцеляют больных и увечных, возложив руку на больное место. Ну, вы тоже читали эти истории. Подобные люди долго не живут: ничтожества и лузеры так и норовят ткнуть святого ножичком да посмотреть, как отлетит его душа.

Имелась у Арта такая особенность – пацаны не могли справиться с желанием хорошенько дать ему под зад. Его родители недавно переехали в наш город, так что в школе мой друг был новичком. Кстати, мама и папа у него самые обычные, из плоти и крови. У Арта же проявилась какая-то генетическая патология, из тех, что дают о себе знать через много поколений. Ну, вроде наследственного идиотизма. Приятель как-то рассказывал о своем двоюродном дедушке – тот тоже был надувным. Этот самый дед однажды прыгнул на кучу палой листвы и лопнул, напоровшись на зубец забытых в куче граблей.

В первый день учебного года миссис Гэннон вывела Арта к своему столу и представила одноклассникам, а он стоял, застенчиво потупившись.

Арт был белым. Я не о расе. Он был действительно белоснежным, словно зефир или, допустим, Каспер. По бокам его головы проходили швы, спускаясь на тело, а в подмышке скрывался пластмассовый ниппель для подкачки.

Миссис Гэннон предупредила ребят, что следует проявлять осторожность – не бегать по классу с ножницами или ручками без колпачка, поскольку любой прокол может погубить их нового товарища. Разговаривать он не умел, так что и к этому недостатку следовало подходить со всей возможной деликатностью. Арт увлекался астронавтикой, фотографией и романами Бернарда Маламуда.

Легонько сжав плечо нового ученика, миссис Гэннон подтолкнула его к партам. Арт тихо свистнул – иные звуки ему не давались; правда, наклоняясь в разные стороны, он мог выжать из своего тела что-то вроде короткого писка. А если осторожно сдавить ему руку или плечо, можно было добиться мягкого мелодичного гудка.

Подпрыгивая, словно мяч, Арт прошел между партами и занял свободное место рядом со мной. Билли Спирс, сидевший сзади, все утро развлекался, кидая ему в голову чертежные кнопки. Сперва Арт делал вид, что ничего не замечает, а потом, когда миссис Гэннон отвернулась, написал Билли записку:

«ПОЖАЛУЙСТА, ПРЕКРАТИ! Я не хочу жаловаться учительнице, но это небезопасно – кроме шуток».

Билли тут же кинул на нашу парту ответ на обороте бумажки:

«Только попробуй, и я от тебя даже кусочка на заплатку для шины не оставлю, понял?»

На этом беды Арта не кончились. На практическом занятии по биологии его посадили со второгодником Кассиусом Деламитри, угрюмым жердяем с неприятной жидкой порослью черных волосков над вечно искривленным ртом.

Нам дали задание выполнить сухую перегонку древесины, для чего требовалась газовая горелка. Кассиус работал, а надувной мальчик писал ободряющие записки:

«Поверить не могу, что ты получил в прошлом году трояк за этот эксперимент! По-моему, тебе в этом просто нет равных!»

И еще:

«Родители подарили мне на день рождения игрушечный набор для лабораторных работ. Хочешь – приходи, поиграем в ученых!»

Получив три или четыре подобных записки, Кассиус решил, что новенький – гомик; особенно потрясло его предложение Арта сыграть в доктора и пациента. Едва учитель отвлекся, помогая другим ученикам, как Кассиус запихнул напарника под стол и под скрип Артова тела обмотал его конечности вокруг ножки, завязав их узлом. Через некоторое время мистер Милтон спросил, куда делся Арт, и Кассиус соврал, что тот вышел по малой надобности.

– Правда? – удивился учитель. – Ну слава богу! Я и не думал, что подобному ребенку может потребоваться туалет.

На переменке Арта подловил Джон Эриксон, написав ему на животе несмываемым маркером: «Кала́приемник». Надпись сошла только к весне.

«Самое паршивое, что мама увидела. Не хотел, чтобы она знала, как со мной обращаются в школе. Ее очень расстроила ошибка в надписи», – посетовал Арт. Подумав, он продолжил: – «Не знаю, чего она ожидала – в конце концов, это шестой класс. Наверное, мама забыла, что это такое. Надо смотреть правде в глаза: допустим, я попадусь отличнику по правописанию – каковы шансы, что он обойдется со мной иначе?»

– Судя по тому, как все продвигается, – шансы невелики, – кивнул я.

* * *

Подружились мы так. В школе я всячески поддерживал репутацию малолетнего правонарушителя, может, даже наркодилера. Специально одевался в черную джинсовую куртку, ни с кем особо не общался и друзей не заводил. На переменах обычно залезал на самый верх школьного турника и сидел там в одиночку, почитывая спортивные журналы. Турник, изгибавшийся широкой дугой, находился на краю асфальтированной площадки, и обзор с него был отличный. Как-то раз, я заметил сверху Билли Спирса, крутившегося неподалеку в компании Кассиуса Деламитри и Джона Эриксона. Ребята взяли с собой биту и по очереди пытались запулить бейсбольный мяч в открытое окно третьего этажа. Минут пятнадцать прошло в неудачных попытках, а потом Джону все-таки удался меткий удар.