Онлайн книга «Игра не для всех. Крым 1942»
– Гранаты! Михаил командует своим ребяткам – и, мгновенно привстав, два бойца тут же запускают в воздух «колотушки», полетевшие в головы вражеского отделения. Я же, вновь перезарядив винтовку, успеваю выстрелить в немца, также замахнувшегося для броска гранаты. Пуля ударила в грудь противника, опрокинув его на спину. А пару секунд спустя гулко грохнули сразу три взрыва… Последнюю пару патронов отстреливаю по разведчикам, дернувшимся было на выручку к командиру. Оба в цель. Однако язык неожиданно резво вскакивает на ноги и бежит к уцелевшим своим: или немец понял, что его пытаются взять живым, или умом тронулся от страха и потери крови. Но дать ему уйти я не имею никакого права… – Вперед! Живым брать! Вскакиваю сам с одновременным запуском еще одной осветительной ракеты, выхватив из заранее расстегнутой кобуры вороненый ТТ. Со мной синхронно поднимается группа захвата из двух бойцов с трофейными автоматами. На короткой дистанции забега мы выдаем очень приличную скорость, но на границе прохода, вырезанного в проволочном заграждении, вынуждены залечь: нас встречают три короткие автоматные очереди. Боец, залегший слева от меня, грубо выругался – пуля зацепила руку. А вот второй разведчик двумя точечными, ответными очередями по два, максимум три патрона заставил противника замолчать. И тут в дело вступил я, обратившись на немецком к уцелевшему командиру вражеской разведгруппы: – Господин офицер, вам нет смысла умирать, сдавайтесь! Я гарантирую вам жизнь, оказание необходимой медицинской помощи, неприкосновенность военнопленного! Переход на чужую речь произошел автоматически, словно тумблер в голове переключили. Причем язык врага срывается с моих губ столь же естественно, что и родной. Н-да, игровые поднастройки – это действительно вещь… После короткой паузы в ответ раздается: – Я не могу сдаться младшему, чем я, по званию! – А в каком вы звании? Мне действительно это интересно. – Обер-лейтенант! – Хорошо, обер-лейтенант, вы сдадитесь равному вам по званию! А теперь встаньте, поднимите руки так, чтобы мы видели ваши пустые ладони, и идите в нашу сторону. После короткой паузы вражеский командир действительно поднялся на ноги, но показал только левую руку. – Правая ранена, не могу выпрямить! – Хорошо, отведите пустую кисть в сторону, чтобы я увидел пальцы. Немец послушно показал и правую, немного расслабив меня своим послушанием. А затем вторая осветительная ракета потухла, и прежде чем в воздух взмыла третья, обер-лейтенант опустил левую руку, несмотря на мои требования. Мгновение спустя в свете очередной трофейной «люстры» я разглядел зажатый в ней вальтер… – Не стрелять!!! Поздно. Немец успел дважды нажать на спуск, злобно оскалившись, но обе пули достались бойцу, до того столь удачно положившему последнего вражеского автоматчика. А в следующий миг раздался отчаянный вскрик: – Сашка!! И прогремевшая слева очередь трофейного МП-40 срезала врага… Со всех ног бегу к офицеру, иррационально надеясь, что противник всего лишь ранен. И он действительно ранен – смертельно. Кровь густо течет сразу сквозь четыре дырки в животе и из раскрытого рта, жадно хватающего воздух. – Дурак! Мог бы жить! Немец с видимым трудом ответил, делая короткие паузы между словами: – В плену… У большевиков… Не выжить… – Идиот… Это ложь! В отличие от вас, выродков, мы над пленными не издеваемся! – Не смей меня обманывать, большевик… Скоро ты умрешь… Вы все здесь умрете… – Даже не надейся, урод! Раздолбали мы вас! И Берлин в сорок пятом взяли! Но обер-лейтенант – если это действительно его звание – меня уже не слышит. Глаза его неподвижно замерли, глядя в небо, а дыхание прервалось. Сплюнув от досады, я двинулся к замершему у убитого товарища раненому бойцу. – Знаешь по-немецки? Разведчик коротко, но очень злобно посмотрел на меня, процедив сквозь сжатые зубы: – Нет! После чего развернулся к павшему и тихо запричитал: – Сашка… Братик… Как же так! Как же так! Из-за немчуры проклятой… Брат, значит, не товарищ. М-да… Жаль погибшего парня. Но если бы не этот поиск, они бы здесь все в землю легли. А так еще есть шанс… – Ну что, Самсонов, привел языка в штаб? Под насмешливым взглядом капитана-особиста я, однако, не теряюсь и невозмутимо отвечаю: – Нет. Но всю необходимую информацию я у немца получил. Начальник отдела аж замер и с явным подозрением спросил: – Это ж какую информацию он сообщил? Развернувшись лицом к непосредственному командиру, я поймал взглядом его глаза, а после неторопливо, веско заговорил: – Артиллерийская подготовка немцев начнётся в четыре часа пятнадцать минут утра 8 мая. По нашим позициям. Бить будут всей гаубичной артиллерией 28-й легкопехотной дивизии, также удар нанесут восемь батарей реактивных систем залпового огня. В районе пяти утра начнется высадка морского десанта в нашем тылу. Также немец сказал, что одной только 28-й дивизии переданы около сорока трофейный французских танков и штурмовых орудий, в частности новых, с очень мощными противотанковыми пушками. А за ними развернулась 22-я танковая дивизия, в ней больше двухсот танков. Причем более четверти – поступившие из Германии новые машины с удлиненными орудиями и усиленной броней. Напоследок немец сказал, что скоро мы все здесь умрем… Ну, последнее – чистая правда. А вот обо всем остальном я узнал еще до запуска второго в моей жизни «погружения». И хотя особист несколько поплыл после моего «убедительного» взгляда, спросил он все же с недоверием: – Что, и вот он тебе все успел рассказать? Я как можно более равнодушно пожал плечами: – А чему тут удивляться? Он был ранен, плюс болевой шок, очень хотел жить – молодой еще. Я пообещал, что окажу ему всю необходимую медицинскую помощь, но мне нужна информация – когда, где, какими силами… Он поначалу поверил, говорил заискивающе, быстро, а когда стало хуже и понял, что умирает, добавил про новые танки, про самоходки с мощными пушками. – Так, может, это все бред умирающего?! – Бред, не бред, товарищ капитан, а проволоку ночью сегодня резали, и не в одном месте. Особист вновь настороженно насупился и вновь попал в ловушку моего взгляда, успев все же подозрительно произнести: – А откуда тебе было знать, что к проволоке немцы полезут? – Так я же говорил, чуйка у меня. Хотели в поиск пойти к фрицам, а тут вдруг понял я, что надобно обождать. |