Онлайн книга «Земли обетованные»
– Я заметил, что, когда вы упоминаете свою дочь, вы называете ее «она», или «малышка», или «ребенок». Вы никогда не зовете ее по имени? * * * Во время последней трапезы с Луизой и Джимми в том большом ресторане на Елисейских Полях, перед моим отъездом в Израиль, мы отпраздновали с шампанским назначение Джимми на полноценную роль в будущем фильме Луиса Бунюэля и их предстоящую свадьбу с Луизой. Он жил тогда в маленькой квартирке на улице Сен-Мартен с видом на сквер и башню Сен-Жак. Возможно, они переехали в более просторную квартиру, и в этом случае я надеялся, что консьержка даст мне их новый адрес. Озабоченный этими мыслями, я шел по улице Риволи, когда увидел, что навстречу мне, слегка прихрамывая и опираясь на трость, идет Джимми с сигаретой во рту. Я застыл. Казалось, он полностью погружен в себя. Не дойдя до меня двух метров, он остановился, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы узнать меня; я увидел, что у него появился шрам под левой скулой. Он уронил трость, бросился ко мне и крепко обнял, хлопая ладонью по спине. Я слышал, как он повторяет: «Мишель, Мишель, Мишель…» Наконец он ослабил хватку, его лицо скривилось; из глаз хлынули слезы. – Что случилось, Джимми? Он удивленно посмотрел на меня: – Да ведь Луиза… Луиза погибла! – Что?! Он вытер слезы рукавом. – Да, старик, ее больше нет. – Когда это случилось? – Одиннадцатого июля. – В день моего отъезда! А я ничего не знал! Джимми хотел поднять трость, но я его опередил. – Ты что – повредил ногу? – Этот Джеймс Дин теперь похож на изломанную марионетку, правда? Я чудом выкарабкался, старик, ты и представить себе не можешь, через какой ад я прошел. Четыре перелома, две операции, пять недель в больнице; я думал, что никогда не выйду оттуда. Ну а потом я все-таки кое-как пришел в себя; правда, меня пока шатает – когда немного, когда сильнее, но я все-таки хожу. Мы зашли в кафе на площади Шатле, где Джимми представил меня как своего лучшего друга и сильного игрока в настольный футбол; его обещание не брать в рот ни капли алкоголя улетучилось вместе с внешностью героя-любовника, и теперь он наверстывал упущенное. – Авария случилась почти полгода назад, но я до сих пор так и не понял, что произошло. Какое было волшебное время, я всю жизнь мечтал об этом: наконец-то мне дали настоящую роль, я думал, когда закончатся съемки, мы поженимся. Луиза собиралась дождаться твоего возвращения: ей хотелось, чтобы ты стал ее свидетелем на свадьбе. Она предложила отвезти меня в булонскую студию, где я должен был примерить костюмы, на своем «энфилде», так было проще из-за пробок. Я сидел сзади и, как всегда, прижимался головой к ее спине, поэтому ничего не видел и не слышал. Очнулся только через три дня в больнице в Гарше, там мне спасли жизнь. – Это была авария? Столкновение с машиной? – Мотоцикл вынесло на встречную полосу, и он на полной скорости врезался в фургон. Луиза умерла мгновенно. По словам свидетелей, она совершила наезд намеренно, потому что прибавила скорость и ничего не сделала, чтобы избежать столкновения. – Но ты что-то видел? – У меня в памяти на этом месте – черная дыра. – Это невероятно! «Энфилд» – почти развалюха, у него плохо работало рулевое управление, он должен был заглохнуть! – Я говорю себе то же самое, и все-таки она прибавила газу! Возможно, в тот момент ей стало плохо. Я заказал официанту еще виски с колой. Джимми попросил оставить бутылку на столе. – У нее не было никаких причин для самоубийства: вы собирались пожениться, у тебя карьера пошла в гору. – Я твержу себе это каждую ночь… И еще: в то утро Луиза сообщила мне, что беременна. – Какой ужас! – Для меня это была грандиозная новость, но Луиза не выражала никакой радости. – Когда женщина беременна, она не кончает с собой!.. Это был твой ребенок? – Она не знала, твой или мой, но мне было все равно, главное – что он есть, правильно? Теперь это не имеет никакого значения. Мы разговаривали два часа, обсуждали эту историю со всех сторон, пытаясь найти ей объяснение. – С тех пор я почти не сплю, все время думаю о Луизе, ночью разговариваю с ней. Ты помнишь ее и можешь меня понять. А знаешь, я по тебе скучал. Что, если мы сходим в клуб, пропустим по стаканчику? – Уже поздно, тебе лучше вернуться домой. – Ты же не бросишь меня! – Куда ты хочешь пойти? – Давай пойдем к Кастелю. – Нас не пустят. – Я член клуба, а ночи такие длинные. В моем несчастье мне немного повезло: продюсер «Тьерри-Сорвиголовы» оказался очень славным малым, он нашел оправдание моему отсутствию и, когда я начал ходить, вернул меня на роль коварного англичанина, только теперь я не езжу верхом. Я стал чем-то вроде звезды: поначалу люди меня оскорбляли, а теперь похлопывают по плечу: из-за моей фамилии и британского акцента они уверены, что я англичанин, и просят у меня автограф; к сожалению, я погибну в предпоследнем эпизоде, стрела пронзит мне сердце, но еще секунд десять я потрепыхаюсь… Я подписал контракт на драму времен Революции, и у меня есть еще два предложения, но только на телевидении. Лучше, чем ничего, правда? Джимми подозвал официанта, чтобы расплатиться, но я достал бумажник. – Предоставь это мне. – Ты шутишь? Когда меня выписали из больницы, я еще месяц провел в санатории, отрезанный от всего мира, и однажды в приемной ревматолога, замечательного врача, мне на глаза попалась обложка «Пари-матч» с перевернутым автомобилем и деревом над ним; я читал статью с этими необыкновенными фотографиями и думал: «Как чувак сумел снять такое? Он же сильно рисковал: взять хоть фото на мосту со стволом дерева, которое прошило магазинчик насквозь, или с механиком, отмывающим свои отвертки, – они просто невероятны!» И вдруг я увидел твое имя и просто глазам не поверил. Ты обалденный фотограф, старик! Я спросил у дока, можно ли мне забрать журнал, он не хотел отдавать, но я сказал, что имею полное право его прихватить – при такой цене за консультацию. Кому только я не показывал твои снимки! Теперь ты знаменитость! Был уже час ночи, когда мы оказались на улице Принцессы, у входа в клуб. Охранница, сидевшая в стеклянной будке, не позволила войти троим мужчинам в смокингах, однако пропустила нас, расцеловавшись с Джимми, который сказал: «Югетт, это Мишель, мой лучший друг». Потом повернулась к подошедшему высокому мужчине добродушного вида, с залысинами на висках и галстуком, повязанным на манер шейного платка. Мужчина пожал Джимми руку. – Жан, познакомься с Мишелем Марини, это его фотографии наводнения во Флоренции ты видел в «Пари-матч», он мне как брат. – Добро пожаловать, Мишель, чувствуйте себя как дома, – ответил тот. |