Книга (Не)беги от меня, ведьма!, страница 45 – Властелина Богатова

— Она сказала, что ведьме нельзя никого любить… — сорвалось с моих губ то, что мучило меня всё время, что мы были вместе.

— Почему? — глухо спросил Коерт.

— Потому что дар убьет тех, кто мне дорог. А я стану тёмной ведьмой.

— И ты веришь ей? — в голосе асгара появилась прохлада.

Я помолчала. Теперь уже не знаю, но на ошибку у меня нет права.

Сохор напрягся, раскинувшись рядом со мной совершенно обнажённым. Пожалуй, драконы сильно отличались от людей: от красоты их совершенного тела действительно можно сойти с ума. Я задумчиво обвела пальцем лепесток на гладкой, золотистой от отсветов огней кожи.

Коерт взял мою руку, прерывая движение пальцев, поднёс к лицу, коснувшись края губ сердцевиной ладони. Я ощутила его тёплое дыхание.

— А есть тот, кого ты любишь? — провокационно спросил он.

— Не знаю… — прикрыла ресницы, когда губы мужчины коснулись запястья, оставляя след влаги.

— Это не ведьма, а я тебе должен запрещать любить кого-то, кроме меня.

Я усмехнулась, посмотрев в сторону.

— Что это значит — любить? — спросила я, вернув на асгара взгляд. И откуда только столько смелости во мне? Но было так хорошо и уютно в объятиях дракона, что меня ничто не стесняло.

— Подумай сама, — ответил Коерт, перестав меня ласкать. — Можешь… попробовать описать, что ты испытываешь ко мне, — властно разрешил он.

Я усмехнулась снова: это понималось как позволение зайти за границы дозволенного. О, ну что ж, раз позволяет его светлость, можно и воспользоваться, вдруг такой возможности больше не будет.

— Я знаю точно, что люблю своего отца, — начала я совсем другое, посмотрев в темноту, сосредотачиваясь на мыслях. — И Флоретту… Ради них я пойду на всё…

— В этом мы уже убедились, ведьмочка.

— Ведьмочка? — усмехнулась я.

— До полноценной ведьмы ты не дотягиваешь.

Я облизала губы, вновь сосредотачиваясь на вопросе.

— Видимо… — продолжил Сохор, — есть что-то ещё, — взял мой локон, пропуская через пальцы.

«Ещё?» Я нахмурилась.

— Нуууу, — протянула я, стрельнув взглядом на Коерта, вконец осмелев, — одним драконом я будто одурманена, я знаю точно, что от его голоса и ласк у меня путаются мысли и немеет в животе, поэтому он хитро воспользовался этим и… Что? — я повернула голову, видя, как Коерт смеётся. — Что я такого сказала? Это же правда! Я бы никогда себе такого не позволила!

— Хорошо, пусть будет так. Продолжай, — обхватил мою талию и нахрапом придвинул к себе поудобнее.

От близости тел у меня дыхание прервалось. И как тут сосредоточиться?!

— Не знаю, это не похоже на любовь, — уколола его в отместку.

Коерт приблизил своё лицо и прищурил взгляд, будто пытался если не вытянуть душу, то точно вывернуть наизнанку.

— Для начала хорошо, дальше.

— Дальше… Дальше ничего.

Я, между прочим, пыталась быть искренней, и вообще, на словах это чувствовалось совсем не так, как было внутри на самом деле. Такой шквал чувств, от которого в голове плыло и было сложно сразу разложить всё по полочкам, особенно когда рядом разгорячённый дракон.

— Значит, всё ясно.

Я подняла вопрошающий взгляд, сталкиваясь со взглядом дракона. Сохор подцепил мой подбородок пальцами и склонился ещё ниже.

— Тебе нечего бояться, Инэй.

Я растерянно моргнула. Смысл его слов дошёл не сразу, но когда я поняла, стало трудно дышать и как-то тесно сделалось в груди.

— Что ты имеешь в виду? — после того, что было между нами, формальность тут явно была лишней.

— В том, что если у тебя моя метка, это не значит, что ты полюбила. Метка — это телесная совместимость, и она не относится к чувствам.

Я видела по его глазам, что Сохор говорил не то, что хотел и что чувствовал сейчас, совсем не то. И это задевало. На сердце стало вдруг тяжело, и в этот самый миг я в полной мере осознала, как боюсь того, что испытываю, пряча как можно глубже то, что на самом деле важно, что тревожит и беспокоит, ранит до боли. Чувство потери. Что если впущу его в сердце, то потеряю. Меня будто оглушило, а вдох застрял в горле комом, там, где билось сердце. Признание рвалось и отчаянно просилось наружу.

Нужно вырвать это из себя и не допускать. Я не могу совершить ошибку, даже если слова ведьмы — ложь.

— Давай не будем об этом больше говорить, — хрипло попросила я.

Сохор помолчал, исследуя меня потемневшим взглядом.

— Давай, — сухо ответил он.

Я выдохнула. Но почему же разочарование разлилось по груди жгучим ядом? Он ведь тоже не признался до донца, что испытывает.

- Сохор -

«...И я впервые подумал о том, что смог… влюбиться с первого взгляда... Я не понял этого сначала, и было проще ненавидеть тебя, ища разные причины. Ненавидеть за то, что ты ведьма, за то, что ты могла обмануть, поставив метку. Это оправдывало мою реакцию на тебя. Я хотел, чтобы ты исчезла из моей жизни, но одна только мысль об этом доводила до сумасшествия и разрывала сердце. Я боялся, что ты уйдёшь, поэтому забрал медальон. И не знал, что делать, потому что… Я хочу, чтобы ты навсегда осталась со мной».

— …Давай, — лишь ответил я, погладив Инэй по плоскому животу, склоняясь к её губам, прильнул, вталкивая язык в горячий сладкий рот ведьмы.

Она верит этой дряни Омелис. И всё, что происходило между нами, Морейт не считала чем-то более особенным, нежели слиянием тел.

Я жадно и остервенело целовал её, кусая и зализывая ранки, чувствуя соль крови. Внутри нарастало звенящее напряжение вместе с дикой злостью и острой потребностью в Инэй. Мне нужно было не только её тело, а вся она, чтобы отдалась мне полностью, без остатка. Почему не сказала правду? Увиливала и обходила стороной то, что очевидно. Это было больнее, чем нож в спину. В этот раз я взял её чуть грубее, чем в прошлые. Пронизывал густые, гладкие, как шёлк, волосы пальцами, сжимал в кулаки и одержимо вбивался в узкое лоно, втягивая поочерёдно нежные соски до красноты. Инэй стонала подо мной и вскрикивала, вцеплялась мне в плечо. Но мне было этого мало, зверь разрывал в клочья разум и то, что так громко билось под рёбрами.

Маленькая лгунья. Почему не призналась? Не сказала, как ей страшно и что она действительно испытывает ко мне, отдавшись прямо в гостином зале?

После я покрыл её разгорячённое тело поцелуями, упиваясь вкусом её кожи, солено-сладким, безумно ароматным запахом тела, влажного и размеренного под моим натиском. Как же этого всего было мало. Она это прекрасно понимала, но молчала, принимая всё как есть.

Тусклый рассвет врывался через покрытое дождем стекло окна. Втянул в себя мягкую влажную нижнюю губу, чуть прикусывая.