Книга Тело на продажу, страница 37 – Элли Лартер

Но тесно становится невероятно. И пиздецки жарко.

– Ладно, все, все, – говорю я хрипло и прокашливаюсь.

– Прости, – бормочет Аня, отстраняется и садится обратно на свое место, одновременно заливаясь пунцовой краской… и это она еще не знает, что у меня на нее прямо сейчас каменный стояк!

– Все в порядке, – отмахиваюсь. – Так что, ты согласна?

– Мне нужно обсудить это с мамой и лечащим врачом Миши, но… да, конечно! Не думаю, что кто-то будет против! Спасибо, спасибо! Боже… – она не может найти себе места от эмоций, благодарности и счастья. – Но я не знаю, как отблагодарить тебя за это.

– Никак, – отвечаю я просто, хотя сказать хочется совсем иное: сходи со мной на свидание. Позволь тебя поцеловать. Дай стать твоим первым мужчиной… по-настоящему, а не как тогда, под камерами в доме Хуссейна, когда я раздавил у тебя между ног пузырек с куриной кровью… Мда. Это было мерзко. До сих пор воротит от воспоминаний.

– Так нельзя, – шепчет Аня и качает головой.

– Можно, – хмыкаю я и принимаюсь доедать свой завтрак, чтобы отвлечься от мыслей и от стояка.

– А ты с нами не поедешь? – спрашивает она.

– Нет, – качаю головой. – У меня тут есть дела.

И это чистая правда.

Мне нужно встретиться со старшим братом, который – та-дамм! – сидит в тюрьме. Несколько лет назад он – снова та-дамм! – изнасиловал свою девушку… свою бывшую девушку, а она подала на него в суд и выиграла.

Арсений получил пять лет тюрьмы. Он утверждал, клялся мне и суду, что секс был по взаимному согласию, но я в этом сомневаюсь. Сидеть ему осталось полгода.

Возможно, именно пример старшего брата послужил для меня решающим фактором, почему я решил работать на комиссию по борьбе с торговлей людьми, а точнее – в секторе секс-рабства. Возможно, подсознательно я замаливал его грехи, искупал его вину.

И я не доверяю своему брату, но вот херня – при этом я его вечный должник. У нас разница в десять лет, и когда наши родители погибли в автомобильной аварии, ему было уже шестнадцать, а мне всего шесть. Я еще даже в школу не ходил, блять! Нас обоих могли сдать тогда в детский дом, но Арсений пошел работать грузчиком, охранником, дворником, чтобы прокормить себя и меня. По сути, он меня воспитал. Заменил мне мать и отца. И я считал его лучшим человеком на свете.

А потом… потом загремел в тюрьму за изнасилование. Такое дерьмо.

Идти к нему мне не слишком хочется – но раз уж я снова в России, придется пересилить себя и наведаться в места не столь отдаленные…

– Спасибо большое, – снова говорит мне Аня, прежде чем я наконец соглашаюсь отпустить ее из кафе.

Желудок набит, кофе выпит, а наша беседа подошла к финалу.

Так и не сумев взять свои эмоции под контроль, в порыве восторга и благодарности девушка снова крепко обнимает меня, но на этот раз мне уже не так стремно, потому что член давно опустился, тупо не выдержав обсуждения больного раком несчастного ребенка…

– Не за что, – в очередной раз с терпеливой улыбкой отвечаю я, затем оставляю на нашем маленьком столике крупную купюру, чтобы оплатить счет и чаевые, не дожидаясь официанта, и быстро шагаю к выходу следом за девушкой, потому что Аня пять минут назад вызвала такси, и машина только что припарковалась возле кафе.

– Ты ведь понимаешь, что мы уедем в Израиль на несколько недель или даже месяцев? – спрашивает она.

– Понимаю, – киваю я.

– А ты останешься в России или…

– Нет, – качаю головой и поджимаю губы, понимая, куда она клонит. Мне и самой неприятно об этом думать, а тем более говорить, но выбора просто нет. – Если мне все-таки позволят продолжить работу в комиссии, то отправят куда-то… пока не знаю, куда именно. Может быть, в Африку. Или в Азию. Или в Европу. Понятия не имею!

– То есть, мы больше никогда не увидимся? – Аня смотрит на меня такими печальными глазами, что мне и самому реально становится грустно. А еще – пиздецки хочется ее поцеловать.

Мы выходим на улицу и останавливаемся возле ее такси. Водитель равнодушно смотрит на нас сквозь лобовое стекло, и я киваю ему, прося хотя бы пару минут, чтобы успеть попрощаться с Аней.

– Может, увидимся, – говорю ей, но сам в это не верю. Она нравится мне, но по сути, мы никто друг другу. Просто соприкоснулись дорогами на несколько коротких дней, прошли вместе маленький отрезок пути. А теперь она полетит в Израиль, а я еще куда-нибудь. Потом она вернется в Россию, а я… нет. Не люблю Россию, слишком больно от воспоминаний о родителях, слишком стыдно от мыслей о брате, который сидит сейчас в тюрьме – и сидит справедливо. Мне хочется быть подальше от этих мест. Я привык к этому, привык мотаться по свету, как неприкаянный, привык быть без дома. Так что пускай теперь меня отправят в Индию, или Вьетнам, или Камбоджу… мне плевать. Лишь бы не быть здесь.

– Ладно, – Аня снова покрывается багровыми пятнами. Смешная такая. Я еще в Эмиратах заметил эту ее восхитительную способность краснеть из-за всего подряд – и никак не могу перестать умиляться.

– Ну, пока, удачи вам, – говорю я.

– И тебе тоже, – тихо отвечает девчонка.

Она уже начинает разворачиваться, чтобы открыть дверь автомобиля, но тут неожиданно для себя самого я вдруг перехватываю ее за локоть и резко притягиваю к себе.

– Что ты… – едва успевает пробормотать Аня, глядя на меня широко распахнутыми от ужаса глазами, а потом я просто впиваюсь поцелуем в ее губы. Водитель такси в этот момент нажимает на гудок, совершенно бессердечно портя этот момент и заставляя меня вздрогнуть. Аня тоже нервно подпрыгивает, но тут непонятно: тоже от гудка или все-таки от поцелуя…

Через несколько мгновений я наконец разжимаю пальцы и отпускаю ее. Аня, не сказав ни слова, бросается к машине, быстро запрыгивает внутрь и прячет лицо, которое я пытаюсь рассмотреть через синее боковое стекло. Я даже стучу по нему, закатывая глаза, но девчонка не отвечает. Через секунду раздается еще один гудок – мол, свали с дороги, придурок! – я отступаю, и машина срывается с места, оставляя за собой только столб пыли.

Я провожаю автомобиль в грустной усмешкой.

Ну, вот и все.

Любви не случилось.

Ну, а чего я ждал, блять?!

Что она бросится в мои объятия и станет отвечать жаркими поцелуями? Смешно хотеть этого от девчонки, которую несколько дней назад пыталась изнасиловать орава мужиков… А ведь она еще и девственница! Это пиздец просто. Мне не нужно было… ай, похуй.

Чтобы хоть как-то забить вдруг образовавшуюся внутри пустоту, я звоню Натали, а эта зараза только и ждет моего звонка.

– Привет, – сразу берет трубку и щебечет елейным голоском.

– Привет.

– Как прошла вторая часть беседы в комиссии? – спрашивает она про тот стремный допрос у Брестовой.