Книга Цена любви, страница 55 – Аля Кьют

Даже если это будет на грани. Даже, если это будет за ней.

Я все снесу.

Но моя отвага таяла с каждой минутой. Я чувствовала себя такой ранимой, беззащитной, невероятно чувствительной. Больше не было сил сдерживать слезы, и они потекли по щекам, разъедаю кожу, словно какая-то кислота. Я всхлипывала снова и снова, не в силах прекратить, не способная успокоиться.

Наверно, я дерьмовая покорная. Наказание Мастера на самом деле было не таким жестоким. Я читала, да и видела в роликах, как сабмиссивов заставляли вылизывать грязный каменный пол, ходить на поводке по улице, отсасывать незнакомцам. А я просто стояла на столе в коленно локтевой позе и думала свои счастливые мысли.

Тирлинькнуло сообщение.  Я подняла голову и прочитала открывшуюся вкладку мессенджера.

Жду тебя дома к восьми часам. Приготовься подробно рассказать все, о чем ты думала, пока была на столе. Надеюсь, твои мысли полны раскаяния.

К восьми? Я успею доехать, если выйду в шесть тридцать.  Значит, стоять мне еще как минимум полчаса. Долго, но хоть какая-то определенность немного успокоила.

За те тридцать минут я правда пыталась раскаяться. Но затекшие ноги, озноб и звуки движения за дверью только взвинтили мне нервы. Слава богу, к шести тридцати все стихло. Монитор погас, сигналя об отключении связи, и я сползла со стола, чувствуя себя полным ничтожеством. Даже одеться не было сил. Я просто снова натянула плащ, подхватила сумку и поспешила на парковку.

Трижды я останавливала машину на обочине, чтобы прореветься. Раз пять доставала телефон, собираясь послать Салманова в задницу с его небесными карами. Но считала до десяти, успокаивалась и продолжала двигаться к дому Кирилла.

Правда, никаких витиеватых проникновенных речей о раскаянии так и не приготовила. Просто извинюсь, когда приеду. Пусть хоть железом меня пытает, не могу я выступать с показухой.

Свет горел только в гостиной на первом этаже. Я оставила машину в гараже, пошла по дорожке, цокая каблуками шпилек.

Мобильный тренькнул сообщением.

Игровая.

Локаничненько.

Войдя внутрь, я скинула плащ и поднялась на второй этаж. Мастер ждал меня посреди комнаты. В руках не было плети или ремня, но весь его вид был памятником укору и превосходству.

Я даже на колени не опустилась, а задрала нос, неожиданно бунтуя против всего, что со мной случилось за последние три часа.

–Я тебя слушаю, Рин, – проговорил Мастер, глядя на меня удивленно, даже настороженно.

– Слушай, – выкрикнула я неожиданно для себя самой. – Только я не буду валяться в ногах и молить о прощении. Я виновата, да. Я признаю это, черт подери. Но это не дает тебе право обращаться со мной как с животным! Собакам и то не так достаётся.

Самое ужасное, что я не жалела о сказанном. Это не было в состоянии аффекта или помешательства. Я сказала, что думала, потому что даже плеть до отключки не делала мне так больно, как это омерзительное двухчасовое стояние на коленях.

– Вниз, – тихо приказал Мастер, ничем не выдав злости или недовольства даже.

Лишь его взгляд, бешеный и неистовый, поймал меня в ловушку. Наверно именно его глаза, а не приказ заставили меня опуститься на колени. Я склонила голову и часто задышала, ожидая удар или…  Я не знала, что ожидать теперь.

Мастер обошел меня и покинул игровую. Спустя минуту я услышала, как за ним внизу закрылась дверь.

Он ушел. Просто оставил меня здесь одну.

Опять.

Не знаю, сколько прошло времени, но я не решалась двинуться, даже поднять голову. Мне было страшно и одиноко. Больно и снова холодно.

Опять.

Когда внизу снова послышались шаги я думала, что это самый прекрасный звук на свете. Пусть делает, что хочет со мной, только не оставаться одной снова.

Безумное счастье возвращения Мастера продлилось минуту, пока он не поднялся.

– Значит, с собаками обращаются лучше? – процедил он сквозь зубы.

Я не успела начать извиняться, как он схватил меня за ошейник и дернул, оттягивая его, чтобы пристегнуть  карабин.

– Прелестно, Рин. Наверно, зря я пренебрегал поводками, раз у меня теперь есть собака. – Мастер бросил мне в лицо кожаную ленту. – Ждать.

Он снова ушел, оставив меня давиться воздухом, слезами и рыданиями. Мастер чем-то гремел внизу, а потом у себя в комнате. Вернувшись в игровую, он потянул за поводок, и я стала подниматься.

– Ползи, – рыкнул он. – Давай, давай.

Я больше не видела ничего кроме его ног.

Я поползла. Это было омерзительно, унизительно, стыдно, но я ползла за ним, кашляя и продолжая рыдать. Мастер завел меня в ванную, и я с ужасом увидела в углу сложенное вчетверо одеяло-подстилку, а рядом миски с едой и водой.

– Заметь, собак выводят дважды вдень, а я тебе разрешаю облегчиться в любой момент. Доброй ночи, Рин.

Он закрыл дверь, оставляя меня одну в ванной.

Это была долгая ночь. Кир не выключил свет и оставил теплый пол, но мне это не особенно помогало. Я выла до потери сознания, не в силах остановиться. Не знаю, сколько было времени, когда я выключилась на проклятой подстилке, чувствуя себя один в один животным.

Утром Мастер вошел в ванную, отстегнул поводок, приказал мне подняться.

– Приведи себя в порядок, прими душ и приходи в игровую.

– Ползком, Мастер? – хрипло уточнила я.

Он ничего не ответил, просто ушел.

Я сделала, как он велел. Хотя вода смыла с меня сопли и соль слез, но унижением я пропиталась до костей. Даже не думая снова вставать на колени, я вошла в игровую. Кирилл стоял так же, как и вчера. Я сразу поняла, он знает, что я хочу сделать. На миг сомнение тронуло мое сердце, но тут же исчезло.

– Желтый, желтый, жёлтый, – выкрикивала я ему в лицо. – Сто тысяч раз желтый и гребаный красный.

Я содрала с шеи ошейник, ломая замок на сердечке, бросила Кириллу в грудь.

– С меня хватит.

Я развернулась и собиралась умчаться прочь, но он не дал.

– Стой.

– Серьезно? – ядовито процедила я сквозь зубы. – Будешь уговаривать остаться?

– Нет, – проговорил Кирилл слишком тихо. – Не буду. Но сделай кое-то прежде, чем уйдешь.

– Что?

Он отпустил мою руку отвернулся и подошел к шкафу. Мне надо было убегать, наверно, но я стояла и смотрела, как он что-то достает из ящика, возвращается ко мне. В следующую секунду в моей руке оказался толстый кожаный ошейник с громоздкой пряжкой.

Мой Мастер опустился на одно колено, потом на другое, проговорил:

– Позвольте служить вам, Госпожа.