Книга Ушастый призрак, страница 76 – Татьяна Матуш

А вот это было интересно. И — небесполезно.

Младшая не раз пыталась затащить Соню на спортивное фехтование, но махать мечом в двадцать первом веке?.. Пару недель Соня туда походила, не столько на тренировки, сколько — собрать интересный материал для репортажа.

Кто бы мог подумать, что "потерянное время" окажется таким мегаполезным?

Телефон, шокер и даже карандаши у нее отобрали, но рюкзачок оставили. Вот олени!

Соня взвесила баночку на руке, улыбнулась, положила ее в рюкзак — и стала смотреть в будущее немного увереннее.

"...Люк, я твой отец". А чего господин Кениг хотел-то? Что она кинется ему на шею и оросит слезами радости рубашку от Seidensticker? Слишком глупо для бизнесмена такого уровня.

Скорее это было похоже на предложение сделки. С "обеспечением". Соня сдает ему эту крепость, а он обеспечивает ей... что? "Платьюшко и морюшко"?

Эта версия выглядела даже не глупо, а как-то вообще по-уродски. Как в тупом фильме.

Так и не придя ни к какому выводу, Соня села на кровать, подтянув рюкзачок к себе поближе. Хотелось прислониться к стене и подремать. Прошлую ночь она почти не спала, а предыдущую не спала вообще — подготовка к голосованию и передача власти были делом серьезным и требовали такой же серьезной подготовки.

Импровизации хороши в джазе. Во всех остальных местах они только все портят.

Вчетвером с папой, Багровым и юристом фирмы они пахали, как проклятые, все 72 часа. Секретари и делопроизводители приходили по сменам и, отбегав как бобики между компом, ксероксом и телефоном — отбывали домой спать на такси, оплаченном "Красками".

А они, четверо, работали без подмены. И это начало сказываться.

Голоса из кухни стали глуше и словно растянулись в пространстве. Смысл и раньше ускользал. Соня прикрыла глаза и не заметила, как провалилась в дрему.

Ее разбудила наглая рука, по-хозяйски лапающая за попу.

— Лохматый? — В полусне удивилась она и услышала хриплое:

— Я за него. Не переживай, тебе понравиться. Еще просить будешь.

Сон мгновенно слетел, как вспугнутый воробей. Она проморгалась. Прямо на нее уставились круглые серые глаза, мутные и нахальные.

— Вон вышел, — рявкнула Соня. С испугу это получилось почти как у Багрова.

Вот только на мужика не подействовало. Он засмеялся, даже где-то довольно и сообщил:

— Все, киса. Ты попалась. — Лапа прошлась по спине, переползла на грудь, а голос довольно сообщил, — Ничего так, бабенка...

Соня дернулась, но долбаный охранник перехватил руку и завел за голову. А второй потянулся к молнии ее джинсов.

— Ты что, — удивленно спросила Соня, — любишь в наручниках? Слушай, давай сначала как-нибудь традиционно. Пусти руку-то, я хоть резинки достану...

Мужик с готовностью скатился с нее и даже отодвинулся.

Соня сунула руку в рюкзачок, улыбаясь спокойно и многообещающе. А уж что там обещал ее взгляд, дело шестнадцатое. Может быть то же самое райское блаженство и небо в алмазах, только в буквальном смысле.

Банка с галькой, конечно, так себе оружие, но в уверенной руке — вполне годное. И когда она внезапно прилетела чуть выше уха, охранник охнул — и обмяк, .

Сунув банку в бэг, Соня соскочила и прямо в носках вылетела в прихожую. Балетки — не оружие, а до такси, если что, можно и босиком добежать. Не январь на дворе.

Но все эти мысли, как прибой о скалы, разбились о химурую рожу второго, который сидел на стуле прямо напротив входной двери.

Соня про себя матюгнулась и, метнувшись в ванную, захлопнула дверь на защелку.

Она отлично понимала, что мужики вынесут хилую преграду с полпинка. Но все равно, это было лучше, чем почти стерильная комната.

Нет, лезвия ей, конечно, никто заботливо не оставил. Но стиральный порошок тоже отличная штука! Если в глаза кинуть, так мало не покажется.

И, главное, от беременной тетки с пачкой стирального порошка наперевес никто серьезного сопротивления не ждет, это не мужик с пистолетом! А, значит, и ответка будет такой, лайтовой. В первый раз.

Ну а не допустить второго — вопрос подготовки и чуть-чуть везения.

А еще можно вылить шампунь, оставить на самом донышке, долить туда теплой воды и вылить под ноги. Поскользнется или нет — бабка надвое сказала, но притормозит — точно!

Обычным вафельным полотенцем можно убить. Только лучше порвать его на полосы.

Банальная зубная щетка — страшное дело, если ткнуть в глаз, нос или под нижнюю челюсть.

"Пьяный мужик — животное, в котором голос разума молчит, — вспомнила Соня давний разговор с Багровым, — говорить с ним бесполезно. Поэтому, если есть риск, что он тебя ударит — бей первой и не задумывайся. Бей в полную силу. Не вздумай жалеть. Он тебя не пожалеет..."

Девушка открыла кран и хищно развернулась к хилой батарее шампуней и гелей, выбирая самый большой.

И не сразу заметила, что над раковиной клубится белый туман, который с каждой секундой становится все плотнее, приобретая черты остроухой собаки, а потом — высокого, плечистого и коротко, но не слишком ровно стриженного парня.

Удар в дверь заставил Соню обернуться — и широко распахнуть изумленные глаза.

Петр быстро закрыл ей рот ладонью. Она торопливо закивала — поняла, мол, ни звука.

— К стене, — скомандовал он, — вот к этой. Положи на нее руки и не шевелись, пока я за тобой не вернусь. Или пока все не затихнет.

— Не затихнет? — Шепотом взвыла Соня.

Второй удар закончился треском, стопор защелки со стуком вылетел из пазов и запрыгал по керамогранитной плитке.

— Не бойся. Если что — просто облей меня водой.

— Живой? — Съязвила Соня.

— Для меня любая вода — живая, — серьезно сказал Петр и ободряюще улыбнулся, — прорвемся. Давай, к стене. Мне место нужно.

Соня гибко ввинтилась в просвет между раковиной и ванной, а Петр слегка отступил, качнулся с носков на пятки и с силой ударился об уже подломанную дверь всем корпусом.

Та, конечно, такого издевательства не вынесла — и выпала наружу. Оттуда донесся матерный вопль, который тут же оборвался хрипом и остро, тревожно запахло железом.

Соню затошнило, в первый раз за всю беременность. Она крепко зажмурилась и, буквально, заставила себя остаться на месте, понимая, что только отвлечет духа и помешает ему.

В прихожей грохнули выстрелы. Один, второй... третий! Еще один хрип-стон оборвался на такой ноте, что как-то сразу стало понятно — не добровольно. Боже, что же там такое происходит?

Соня стояла, вжимаясь в стену и не отрывая от нее ладоней, как велел черандак и первый раз в жизни истово и с полной самоотдачей читала молитву. Самую короткую — других не помнила, а, может, и вовсе не знала: "Господи, спаси и сохрани его..."