Книга Жена врага. Я тебя присвою, страница 42 – Вероника Колесникова

— Белоснежка, — говорю ей прямо в губы. — Я люблю тебя. Больше всех. Живи и будь счастлива.

В ее глазах проскальзывает недоумение, не понимание.

Но я тут же отталкиваю ее – не сильно, но ощутимо, в сторону двери.

— Беги скорее! — кричу, подгоняю.

Она отворачивается, и вдруг пропадает в дверях, которые ведут в другую комнату.

Я рычу – она меня ослушалась, не знаю, что у нее на уме. Вижу, как минутная стрелка на огромных часах дергается в сторону заветной цифры. Чееееерт.

Осталось совсем немного.

Я опускаю взгляд на Чопурию.

Его лицо побелело, губы стали синеватыми, они дрожат мелкой дрожью. Сильнее давлю в район паха.

— Вот мы и остались одни, ублюдок, — говорю ему тихо. — Он хрипит, но открывает глаза. Смотрит на меня, уже не пытается вырваться. Вижу, как мутнеет белок глаза. Знаю, что это предвестник скорой смерти. — Смотри, не обделайся.

В моих ушах пульсирует кровь, но я все знаю, все знаю. Я готов.

Поднимаю голову, смотрю вперед, через окно, за которым наблюдали горе-охранники Чопурии и вижу, как Анжелика несется во весь дух из дома в сторону калитки. Прижимает к груди какую-то черную сумку. Качаю головой: все делает по-своему, очень сильной оказалась эта слабая девушка…

— Что, не можешь угрожать мне также, как угрожал девчонкам? Ты убил мою сестру. И за это поплатишься.

В его глазах пробегает тень, и тут же вдруг губы скалятся. Смертельная маска уже заострила нос, он тоже понял, что жить ему осталось совсем немного.

— Я…я…избавился и от твоих родителей…Ивановы…ха… — он шепчет, но я все слышу очень четко: каждый звук, могу разобрать каждую букву. Потому что мы с ним остались в вакууме, воздушном тихом пузыре, который совсем скоро лопнет.

Нервы натягиваются.

Понимание ошпаривает кипятком.

— Та авария… — он булькает кровью изо рта. И в моем черном мире она похожа на нефть. — Ту аварию заказал я. Я!

Последнее он выкрикивает, и я убираю ногу с его паха.

Наклоняюсь, достаю нож. Он сделан со специальными желобками – специально для убийства людей. Можешь тянуть со смертью и мучить жертву сколь угодно долго – ты сам палач, и сам выбираешь время наступления смерти.

А сейчас во мне все вспыхивает и потухает.

Искры летят из глаз, но я все вижу смертельно четко.

Понимаю предельно хорошо.

Ощущаю невероятно остро.

Так, наверное, и должно быть перед смертью.

Тут вдруг дом сотрясается, слышен звук лопнувшего стекла, валящихся балок. Стены трещат и рушатся, осыпается какой-то мусор.

Я киваю своим мыслям: да, это первая бомба, на самом последнем этаже. В той самой комнате, где жила и творила, скрывшись от своего деспотичного и психованного мужа Анжелика.

Вытираю о ткань футболки на плече нож.

Быстро нагибаюсь и смотрю прямо в глаза Чопурии.

— Посмотри в мои глаза. Это последнее, что ты видишь, — я вонзаю в его сердце нож и проворачиваю его несколько раз.

Его тело дергается. Изо рта брызжет темная густая жидкость, в груди булькает и чавкает кровь.

В этот момент дом снова сотрясается от взрыва – это вторая бомба, та, что на втором этаже, в спальной комнате четы Чопурия. Звон невыносимо ужасен, он отдается во всех членах, заставляет дрожать пальцы, но я все равно вынимаю нож и всаживаю в живот подонка, как будто этого мало для мести. Кровь сочится из его тела, заливая темным нефтяным пятном ковер под его телом, а я выпрямляюсь.

И…замираю…

Вижу, как из самого темного угла навстречу ко мне выходит моя сестра. Аня. Она настолько не вписывается в окружающий меня ад, насколько это вообще возможно. Я зажмуриваю глаза, задержав дыхание, но, открыв их, точно осознаю: Аня стоит в своем красном платье, том самом, котором была в последний вечер своей жизни, платье и печально смотрит на меня.

— Сереж, — зовет она меня ровно и спокойно.

Я моргаю и смотрю на этот привет из прошлой жизни, не веря своему разуму.

— Сереж, — она протягивает руки в немой мольбе и я повинуюсь: выдыхаю воздух и смотрю только на нее. Глаза начинают слезиться.

— Ты не настоящая, - вдруг говорю я вслух. — Мой ангел, ты – не настоящая.

Она печально вздыхает.

Давид под моей ногой дергается – кажется, последний остатки крови вытекли из его порочной, лживой и черной туши…

— Сережка, милый мой, пришло время тебе отпустить меня. Ты же знаешь, что я сейчас не здесь.

Киваю, а слезы текут по моему лицу, смешиваясь с кровью – первые слезы за всю мою жизнь.

— Я не здесь, но я всегда в твоем сердце, — тихо говорит она, но я слышу каждое ее слово. — Помни, что ты обещал мне. Ты должен быть счастлив. Со мной или без меня – это совершенно не важно. Ты ДОЛЖЕН жить и быть счастливым.

— Ань, — шепчу я, зову ее.

Но она качает головой:

— Месть - это не жизнь. Жизнь должна проходить в любви.

— Ань, — выдыхаю я. — Я не хочу ЗАБЫВАТЬ.

Она снова качает головой.

— Мой милый, не нужно забывать. Но нужно жить дальше.

Аня будто кивает своим мыслям и вдруг улыбается мне. Ее улыбка солнечным лучом прорезает мои глаза. Я не могу остановить свои слезы. Она была настоящей. Из плоти и крови, живой и здоровой, моя Аня, моя сестра, мой цветной реагент. Такие же светлые волосы средней длины, такие же тонкие руки и светлая кожа, родинка под коленкой.

— Нам нужно проститься, Сереж, — говорит сестра. — Пришло твое время. Прощай.

Я рычу и вою, оплакивая, прощаясь со своей сестрой, что всегда жила в моем сердце и моих мыслях. Но там, внутри меня, она была уже не такой, мысли о мести сместили все и изменили мою жизнь, судьбу и сознание. И сейчас, глядя на Аньку, я понимаю, что давно уже начал ее забывать, подменяя свои воспоминания другими, страшными и болезненными. Но сейчас, прощаясь со мной, она делала все как всегда верно. Как всегда.

Моя мудрая и умная Аня…

Прощай.

Гремит последний, третий взрыв.

Последняя бомба, которая заложена за дверью этой комнаты, в которой навсегда останется два тела – победителя и побежденного.

Да, я навсегда выиграл эту игру в месть.

Я сделал все, что от меня зависело, для того, чтобы рассчитаться по долгу. Я окропил свои руки в крови. Я стал хищником, чудовищем.

И пришло время хищнику и чудовищу остаться здесь.

Под обломками дома настоящего врага.

И так будет правильно.

Грохот стоит невыносимый – я глохну, и тут же вижу, как огромные трещины складывают дом пополам – вес двух этажей сдавливает стены, прижимает все к низу, земле. Строительная пыль поднимается столбом, стекла впереди стоящих окон лопаются – бетонные плиты стремительно приближающегося потолка выдавливают их наружу.