Книга Артефактор под прикрытием, страница 48 – Анна Шаенская

На фоне одетой, словно на королевский приём Луизы, я выглядела слишком невзрачно, чтобы за мой образ можно было зацепиться. Но при этом, была одета достаточно модно, чтобы не вызвать у людей дона Герры подозрения своей излишней блеклостью.

Джаред и остальные члены «экспедиции» также выбрали модную, но простую одежду. Ну и конечно же, обвешались с ног до головы артефактами, которыми обычно оснащены настоящие репортёры: броши с записывающими кристаллами, закреплённые на поясе свитки с экстренными летунами, брелки с уменьшенными сменными объективами…

В общем, со стороны мы действительно напоминали типичную банду журналистов, готовящих серию репортажей для Комитета.

— Все за мной! — воскликнула Луиза, приглашая нас внутрь.

Отлично! Самое время под шумок свериться с картой.

Сделав вид, что у меня сломался карандаш, я принялась «рыться» в огромной сумке, на дне которой лежала дощечка с закреплённой на ней картой музея. Взяв лежащий возле неё кристалл, я бегло активировала его и облегчённо выдохнула, заметив, что Амир по-прежнему находится в музее.

Пока всё складывалось весьма удачно. Хотя сам факт посещения мастером музея — настораживал. Амир бы никогда не пошёл любоваться картинами, зная, что Лючия в плену у мафии.

Значит, он также пришёл в музей не просто так.

Но выбора у нас не было. Ввалиться к нему домой мы с Джаредом не могли, встретиться на улице — тоже. Даже короткая слежка за домом Амира показала, что там круглосуточно дежурят и люди дона Герры, и люди Ореста Крэса.

И это было второй проблемой.

Если аллигатор и волк уже переходят в стадию активной вражды — времени у нас осталось в обрез.

— Он там? — спросил Джаред, когда я захлопнула сумку.

— Да, сейчас он в зале с картинами, посвящёнными началу Смуты.

— Понял.

Дождавшись, пока Луиза посмотрит на него, Джаред поднял фотоаппарат вверх и принялся снимать потолок.

Сигнал, что нам необходимо подняться на второй этаж.

Сестра Саймона трижды хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание остальных журналистов и давая нам понять, что всё поняла.

— Друзья, обратите внимание…

Пока Луиза рассказывала о представленных в музее экспонатах, я вновь заглянула в сумку. Амир оставался на прежнем месте, разве что, сместился немного дальше от окна.

— Он кого-то ждёт, — прошептала я, подойдя к Джареду, — или уже дождался, и они сейчас разговаривают. Не могу точно сказать.

— Хорошо, — двуликий вновь поднял камеру к потолку, подавая Луизе сигнал, что нужно ускориться.

— А сейчас давайте перейдём в зал Равновесия! — воскликнула сестра Сая. — Предлагаю начать наше путешествие с предтеч Смуты и вести съёмку в хронологическом порядке!

«Журналисты» заметались по залу, судорожно снимая всё подряд и создавая неповторимый рабочий хаос, а затем ринулись догонять Луизу, на ходу заваливая её вопросами.

Пока мы поднимались на второй этаж, я успела ещё раз свериться с картой.

Без изменений. Амир по-прежнему бродил по залу Равновесия.

Что же здесь вообще происходит?!

— Я буду рядом, — прошептал Джаред, обжигая дыханием моё ухо, — всё будет хорошо. Я прикрою.

Прикроет, поддержит, но… сердце всё равно готово выпрыгнуть из груди, а ноги подкашиваются.

Страх, надежды и мечты, разбитые иллюзии и болезненные воспоминания… они смешались в сумасшедший штормовой коктейль эмоций… Хотелось сбежать и, в тоже время, скорее переступить порог зала Равновесия. Увидеть, убедиться, что он жив, поверить, что всё ещё можно исправить…

Шаг, последний шаг…

— Сейчас мы находимся в…

Старые Боги! Слова Луизы тонут в звенящей тишине, и мир вокруг перестаёт существовать.

Он! Это точно, он! Амир… учитель… мастер… отец…

Замираю, не в силах пройти дальше. Стою на входе и сморю на такого родного и, в тоже время далёкого мужчину. Он почти не изменился. Разве что, седины прибавилось и лицо стало ещё жёстче. Но…

Меня легонько толкнули в спину, а затем Джаред за локоть потянул меня за собой.

Дороги назад нет, Эсти, пора начинать…

Иду вперёд, пытаясь совладать со страхом и сомнениями, паутиной оплетающими разум, просачивающимися под кожу липкими щупальцами.

Давай, Эсти, давай! Поздно бежать. Слишком многое поставлено на карту.

Второго шанса не будет, как не будет и права на ошибку. Вы справитесь или погибните. Все. Вместе с Лючией, попавшими в плен офицерами, пропавшими двуликими, над которыми люди Герры и Крэса ставят эксперименты…

Победа или смерть.

Амир оборачивается, и я вновь забываю как дышать, ловя на себе пристальный взгляд таких родных глаз. В глубине штормовой синевы мелькает… удивление? Или мне просто кажется?

Хочется, чтобы он узнал меня, вот и видится, то, чего на самом деле нет…

Секунда. И он снова отворачивается, продолжая с отстранённым видом рассматривать висящую на стене картину.

Не узнал… Да и не могло быть по-другому.

Подхожу ближе, не обращая внимания на мечущихся по залу «журналистов», и смотрю на картину, которую так внимательно рассматривает Амир: «Первый день Смуты».

Лучшая работа великого Карима иун Саванга.

Что ж, пожалуй, это даже немного символично… Встретится после стольких лет здесь. В зале Равновесия, посвящённому началу самых страшных и тёмных лет в истории.

Мы на грани повторения катастрофы. Но тьма всегда сгущается перед рассветом. И горе тому, кто поддастся страхам и опустит оружие! Нужно бороться, идти вперёд и верить, что мы сможем всё преодолеть.

Тот, кто сдался и смирился, поддавшись слабости — проиграл ещё до начала битвы.

Шаг… два… сердце бьётся всё чаще, но я кожей ощущаю на себе взгляд Джареда. Он рядом. И это успокаивает. Я смогу, справлюсь.

Но, что я скажу? Проклятье… сколько я не репетировала этот разговор, так и не придумала ничего нормального.

Достаю из сумки блокнот и набираю в лёгкие воздуха, собираясь окликнуть его. Начну с интервью. Продолжу играть журналистку, чтобы сбить со следа людей Герры.

— Добрый день! — голос непривычно хриплый от волнения, но, по крайней мере не срывается. — Я репортёр…

— Я знаю, — резко обрывает меня Амир.

Оборачивается. Смотрит прямо в глаза и, я понимаю, что мне не показалось. Он узнал меня! Но, как? Как такое возможно?

По плотно сжатым губам скользит едва заметная улыбка. Усталая, сдержанная, но такая родная. А в грозовой синеве взгляда проступают тёплые искорки.

— Я всё знаю, — повторяет Амир.