Книга Я тебя верну, страница 8 – Маргарита Дюжева

Значит наблюдал.

Воображение рисует, как Швецов вечером сидит в кровати, с ноутбуком на коленях и задумчиво разглядывает мои фотографии. Приближает, чтобы рассмотреть во всех деталях, любуется. Глаза цвета карамели жадно темнеют, когда ведет, обрисовывая контуры, а я где-то далеко и даже не подозреваю об этом.

Невинная фантазия ядом разливается по венам, сердце сжимается в сладком спазме.

— Я даже боюсь спрашивать, о чем ты думаешь, — ухмыляется Швецов.

— О том, что закрою страницу, чтобы посторонние не совали свой нос куда их не просят.

Он молча протягивает мне вату. Я отщипываю внушительный кусок и отправляю его в рот, пытаясь сладостью перебить ту непонятную тревогу, что плещется внутри.

***

Дома меня ждет скандал по имени Оленька.

— Как ты могла? — она набрасывается на меня прямо в присутствии родителей.

— Что не так? Кто обидел нашу конфеточку?

— Ты меня обманула! Не сказала про Влада! А когда я просила вернуться за мной, попросту проигнорировала мои слова!

— Ты о чем-то просила? — задумчиво тру затылок и тут же отдергиваю руку, осознав, что невольно копирую мальчишеский жест Влада, — наверное, я просто не увидела твое сообщение…Все три миллиона штук…Прости, была слишком занята.

Она тихо визжит — любимая привычка, которая осталась с детства:

— Ты поступаешь не честно! Где вот вы были? Где?

— В зоопарке. Смотрели мартышек. Ели сахарную вату.

— Хватит врать-то! Делать ему больше нечего как с тобой по зоопаркам мотаться, — она мне не верит.

— Да? Ну, ладно. Придумай какой-нибудь свой вариант. Разрешаю.

— Девочки! Прекращайте, — строго вмешивается тетя Лена, — НИКОГДА! Запомните! Никогда не ссорьтесь из-за мужиков.

Я и не думала ссориться. У меня, в отличие от сестры, ничего и нигде не подгорает.

— Кстати, почему мы разговариваем здесь? При родителях? Рассчитываешь, что поругают меня? Скажут, ай-ай-ай, Ясенька. Нельзя обижать младшую сестренку. Дай ей поиграть своими игрушками. Я и такая, конечно-конечно, сейчас исправлюсь, — не скрывая сарказма смотрю на сестру.

Она краснеет и беспомощно смотрит сначала на отца, потом на тетю Лену.

В детстве она очень любила так делать — прибежать к родителям, нажаловаться и потребовать, чтобы они спасли мир от вопиющей несправедливости и отдали все ей. К счастью, они не шли у нее на поводу и лишь изредка уговаривали меня уступить, взамен предлагая большее и прекрасно понимая, что давить бесполезно. Я не из тех, кто уступает и делится в угоду чужим удобствам. То, что мое — мое. И мне все равно, кто что говорит.

— Пап! — снова верещит Ольга, — ну скажи ей. Договоренность на нас обеих распространяется. Почему она решает, кто будет с ним общаться, а кто нет?

Отец недовольно качает головой. Смотрит на бешеную Олю — с ней разговаривать бесполезно, смотрит на меня — понимает, что я ни на шаг от своих слов не отступлю.

— Сами, девочки. Сами. Лен, пойдем.

— Борь, да они сейчас передерутся, — мачеха сокрушенно разводит руками.

— Сами! — строго говорит он и уходит в кабинет, за руку утаскивая за собой взволнованную жену.

Зря ушли, кстати. Нам с Ольгой говорить-то особо и не о чем. Вид сестры, которая визжит и капризно топает ногами — совсем не то, что может меня разжалобить, поэтому я просто молча ухожу, оставляя ее одну. Пусть дуется сколько хочет.

К несчастью, Ольга не намерена так просто сдаваться и бежит следом за мной:

— Дай мне его номер телефона! Немедленно!

— Нет.

От моего тона она спотыкается.

— Что значит нет? Я ему сама напишу и договорюсь о встрече, раз ты не собираешься нас знакомить. Давай номер.

— Нет.

— Да почему нет-то?! — Ольга искренне недоумевает.

— Слышала о законе об охране персональных данных? Я не могу раздавать чужие номера направо и налево, прости.

— Ярослава! Хватит, а?! Не включай стерву.

Я ее и не выключаю. Это мой стандартный режим.

— Ну и подавись! Что бы ты знала, я уже нашла его в сети!

Здесь я помешать ей не в силах, поэтому только жму плечами, дескать валяй, делай что хочешь.

— И он принял мое приглашение дружить!

Вот ведь…Гоблин. Когда только успел.

— Смотри, не пусти лужу от восторга, — иду дальше, но она встает поперек прохода, мешая зайти мне в комнату.

— Мы могли бы встречаться с ним по очереди!

— Нет. Не могли бы, — говорю равнодушно, а внутри огненный всплеск от одной мысли, что Ольга будет гулять с Владом, смеяться, бороться за сахарную вату, а я в это время буду сидеть дома и ждать.

— Да, почему?!

— Ты дурочка? Или только притворяешься? Он тебе, что — велосипед, чтобы по очереди кататься?

— Что такого? — возмущается она, — посмотрит на нас обеих, сравнит. Или боишься, что на моем фоне будешь бледно смотреться?

Эх, ты ж, блин, королева какая.

— Поверь, ему нравится, как я смотрюсь, — не могу удержать и не подцепить ее.

Сестра моментально заводится еще больше:

— Он просто меня еще не видел.

— Видел. И ты ему не интересна.

— В смысле, не интересна? — от возмущения щеки у нее становятся просто бордовыми, — ты-то откуда знаешь?

— Он мне сам сказал. Прямым текстом.

Это, конечно, грубо, но она меня реально достала.

Ольга на глазах превращается в разъяренную кобру:

— И ты веришь половозрелой особи мужского пола? Да если бы на ужине вместо тебя была я — он бы говорил то же самое. Просто ты первая под руку попалась!

Она убегает в свою комнату, я захожу к себе, прикрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной, борясь с нарастающей дрожью.

Слова, брошенные сестрой в запале бешенства, попадают в благоприятную почву.

С чего я взяла, что Влад был искренен со мной? Что все эти слова, взгляды, прикосновения — не более чем заранее распланированный спектакль?

Я никогда не теряю голову от эмоций и не наивная дурочка, которую стоит пальцем поманить, три ласковых слова сказать, и она падает к ногам перезрелой сливой. Мысли о том, что Швецов может играть, преследуя какие-то свои цели, и до этого приходили мне в голову, но я давила их на корню. Потому что…потому что, тянуло к нему. Потому что взгляд такой, будто раздевает, не прикасаясь. Потому что ямочки на щеках.

А теперь истерика сестры будто сорвала защитный полог и заставила меня посмотреть на вещи трезвыми глазами.