Книга Я тебя прощаю. Чужая любовь, страница 53 – Лана Морриган

Сергей повернулся спиной, резким коротким движением закрыл багажник такси и не видел лица своего собеседника. А я видела. Адам на мгновение потерял контроль – глаза вспыхнули желтоватым отблеском и вокруг оборотня закружила дымка обращения.

«Лера – ты настоящая дурочка! – укорила я себя. – Пошла на поводу Платова.  А он так умело надавил на рычажки в моей душе».

– А… – Я запнулась, замолчала.

Это была изначально провальная идея, можно было позвонить и сослаться на болезнь, на неотложные дела. Как же нам пережить эти два дня? Как их вынесет Адам?

– Милый, – позвала я тихо, привлекая внимание. – Любимый, – позвала я еще тише, совершенно смущенная своими словами.

Адам вскинул голову, уперся в меня внимательным нечитаемым взглядом, точно таким же, что и раньше.

– Помоги мне, – попросила я, сгорая от охватившего жара.

Это же просто слова – ничего незначащие слова, но почему они так волнуют меня?

– Я отстегнула Тёму, а достать не могу, – лепетала.

Потеснив меня, оборотень склонился к детскому автокреслу, а я прошептала сдавленно:

– Прости меня.

Адам услышал. Он превратился в камень, на крепких предплечьях выступили жгуты мышц, а лицо стало совершенно статичным.

Я несмело коснулась мужского плеча. Сама не знаю зачем. Наверное, показать, что я действительно искренне прошу прощения за свою глупость.

– Полина с дочкой сейчас отдыхают, – голос Сергея прорвался сквозь шум моего сердца. – Обеденный сон.

Я вынырнула в реальность, отступила, чтобы не мешать Лесману.

– Валерия, а что с рукой? – поинтересовался будничным тоном Сергей, перенося чемоданы к двери дома.

– Неудачно закрыла дверцу кухонного шкафа, – ответила я с искусственной улыбкой на губах.

– Какие же вы неаккуратные. Полина в начале лета споткнулась на ровном месте, упала, свезла себе локти, – рассказывал мужчина. – Вот просто на ровном месте. Не было ни камня, ни ступени. – Он поставил чемодан и развел руками, изображая непонимание.

Я улыбнулась, качнула головой, но промолчала. Слов у меня не было – все мысли крутились вокруг Адама.

– Идемте, я провожу вас до комнаты. – Хозяин дома распахнул входную дверь и указал на лестницу. – Поселим вас подальше от нас. От Вероники слишком много шума. Она не даст спать вашему сыну.

Я шла последней, слушая и все больше погружаясь в нерадостное настроение. Каково сейчас ему? Я взглянула на спину оборотня. Не его женщина. Не его ребенок в руках. И он обязан изображать погибшего брата. Да о чем я вообще думала?! От волнения меня забило в ознобе.

Когда мы свернули налево, я облегченно вздохнула. Комната, где мы останавливались в прошлый раз, стала бы настоящим испытанием. Но нас отвели в гостевую комнату чуть больше прежней. С двуспальной кроватью и приготовленной специально для Тёмы детской кроваткой. Двумя огромными окна, сквозь которые можно рассмотреть море, пушистым ковром, парой кресел и отдельной ванной комнатой.

– Если что-то будет нужно ребенку, не стесняйтесь, спрашивайте, – сказал Сергей. – У нас этих присыпок, кремов, подгузников – неиссякаемый запас. Эрил, не забывай о моем приглашении.

Мое лицо не переставало полыхать с момента нашего приезда, а сейчас с него схлынула вся кровь и перед глазами неприятно поплыло.

Хватит! Хватит произносить это имя!

– Я помню, – наконец заговорил Адам.

– Спасибо, – поблагодарила я радушного хозяина и медленно, чтобы не обидеть, закрыла дверь.

И это первые десять минут пребывания у Лотковых.

– Мы можем уехать. – Я обошла чемоданы. – Сказать, что я заболела. Простудой, – предложила, понимая, насколько жалко звучат мои слова.

Адам указал мне на кровать. Передал ребенка.

– Мы останемся, – произнес он холодно. – Начатое нужно доводить до конца.

Я не хотела, но невольно сравнивала сейчас братьев – Эрил бы обвинил, наговорил обидных слов.

Адам смолчал, расстегнул чемодан.

– Я сама смогу…, – произнесла я, спохватившись, когда он принялся и за наши с Тёмой вещи.

Оборотень кивнул.

Я немного изучила этого мужчину, по крайней мере, осмелилась так думать. И то, что я сейчас видела, подтверждало его слова и слова Мии. Он никогда не желал меня обидеть.

Он закрывался в себе. Выстраивал невидимую стену, чтобы не сорваться. А я все время старалась пробиться сквозь броню оборотня и делала ему только хуже.

И если бы не мое эгоистичное желание хоть что-то решить самой, доказать, что я имею право голоса… Я сокрушенно покачала головой собственным умным мыслям. Что бы им чуть раньше не появиться на свет? Не сегодня, а несколько дней назад. Да даже перед самым вылетом! Но нет.

Сейчас мы могли бы гулять у нас в парке. Я медленно бы раскачивалась на качелях, греясь в лучах еще теплого солнца, а Адам и Миа возились бы с волчонком в песочнице, терпеливо выстраивая ему тысячу и один куличик.

Признай, Лера, самостоятельность – не твое.

***

Молчание оборотня угнетало. Он оживал, лишь взяв ребенка на руки. Вот для Тёмы у Адама всегда находилось пару ласковых слов и нехитрые, но веселые забавы.

– Идемте за стол. – Придерживая дочь за обе ручки, Полина появилась на веранде.

Малышка еще неуклюже переставляла пухлые ножки. Девочка светилась улыбкой и рвалась познакомиться с Тёмой. Тёма этого рвения не разделял. Оробел. Нахмурился. Вот и нашлась та, что справилась с волчонком. Как же рано… Я думала, это случится лет через двадцать, а лучше – тридцать.

– В прошлый раз мы сидели отдельно, – прошептала я Адаму, предупреждая и следуя за хозяевами дома в столовую. Он наградил меня ничего непонимающем взглядом, и я пояснила: – Мальчики с мальчиками, девочки с девочками.

Ухмылка Лесмана – вот чего я была удостоена в ответ.

И без слов было понятно, кому и где предназначено место за обеденным столом. На одном конце стола сервировка на двоих, плюс детские стульчики и на втором – две взрослые сервировки, отличающиеся от наших наличием бокалов под алкоголь.

– Я сяду рядом с супругой, – спокойно произнес Адам, переставляя приборы и стул.

С лица Лоткова на мгновение сползла улыбка.

– Ах, да! – Он наигранно хлопнул себя по лбу. – Прошу прощения за недогадливость. Тогда и я пересяду.

Мужчины перенесли столовые приборы и расселись. К моему удивлению, их разговор быстро обрел дружеские нотки. Адам искусно лавировал в нейтральных мужских темах: работа, автомобили, семья, спорт. Мне даже пришлось коснуться руки Адама, привлекая внимания, и просить о помощи. С его близостью я вновь растеряла храбрость, а назвать оборотня “любимым” или “милым” сейчас совершенно не представлялось возможным. Слова застревали у меня в горле, словно они что-то значили на самом деле, а не были пустым звуком.