Книга Тосканская графиня, страница 54 – Дайна Джеффрис

Самый высокий уставился на нее немигающим взором холодных и пустых синих глаз.

– Документы, – приказал он, протягивая обтянутую перчаткой руку, в то время как один из остальных прикуривал сигарету.

Стиснув зубы, она достала фальшивые документы и протянула ему. Выдержат ли эти бумаги испытание на этот раз? Медленно тянулись минуты, во рту у нее пересохло. Чтобы как-то отвлечься от чувства страха, Максин стала считать в уме. Немного помогло. В любой момент этот человек мог заподозрить, что бумаги липовые, и в таком случае главное – не терять головы и максимально задействовать сообразительность. Солдат с показным усердием продолжал изучать ее бумаги, что-то сострил на немецком, остальные загоготали, хлопая его по спине. Они искоса разглядывали ее, явно наслаждаясь ее беспокойством, а высокий вскинул брови и посмотрел на нее в упор.

– Что вы делали на Пьяцца д’Азельо? – задал он вопрос. – Мы там только что патрулировали.

– Спрашивала верную дорогу.

Он склонил голову набок:

– И куда же?

– К дому моей подруги.

– А где живет ваша подруга?

– На Лунгарно, недалеко от Понте Веккьо.

Он даже присвистнул:

– Ничего себе у вас подружки.

Еще несколько минут они говорили между собой по-немецки, но из их разговора она почти ничего не поняла. Потом они еще немного помучили ее ожиданием и отдали наконец документы.

– Если хотите успеть, придется бегом, – сказал высокий и, посмотрев на часы, постучал по крышке. – Комендантский час.

– Вряд ли успеет, – сказал другой.

Она пропустила его слова мимо ушей, глубоко вздохнула и быстрым шагом пошла дальше, но казалось, их взгляды продолжают сверлить ей спину.

Комендантский час еще не наступил, но на улицах везде уже разгуливали немецкие патрули, а также патрули итальянских фашистов, и она слышала, что эти четверо все еще идут за ней следом. Она нырнула в переулок, надеясь срезать путь, и думала, что идет правильно, но вдруг впереди снова показались эти четверо, и Максин с бьющимся сердцем резко попятилась. Как им это удалось? Впрочем, здесь так много взаимно пересекающихся улиц и переулков, что могло случиться все, что угодно.

«Возьми себя в руки, – приказала она себе. – Возьми себя в руки».

Пришлось возвращаться обратно, и теперь все улицы казались ей одинаковыми. Максин растерянно развернулась на сто восемьдесят градусов, пытаясь сообразить, в какую сторону идти, и озадаченно поскребла в затылке. Посмотрела на часы. До комендантского часа оставалось пять минут.

Спина у нее между холодных каменных стен совершенно застыла, девушка металась из одного мощенного булыжником переулка в другой, заглядывала в окна тускло освещенных, полных табачного дыма баров, где распевали песни краснолицые немецкие солдаты, отбивая ритм ладонями по столам. Вдруг за спиной раздался собачий лай, и она вздрогнула. Неужели патруль с собакой?

Где-то закричала женщина, и по мостовой застучали сапоги. Но где? Пытаясь хоть куда-нибудь спрятаться, она задела подоконник, и горшок с комнатным цветком со стуком упал на землю, наполнив воздух своим ароматом. Чей-то голос закричал по-немецки: «Хальт!», а за ним еще один, уже более настойчивый: «Хальт!» Неужели снова эти четверо? Она выругалась сквозь зубы и наудачу помчалась к реке, чтобы найти любой мост, какой попадется. Если случится худшее, можно будет спрятаться под мостом или даже в какой-нибудь лодке.

Максин повезло: ей сразу попался мост Веккьо; но, увы, оказалось, что он строго охраняется. Девушка заметила выступающую в сторону реки галерею Уффици с арками и роскошными колоннами по сторонам. Вместо того чтобы бежать к реке, ей надо было двигаться закоулками и выйти к задним воротам, но она просто запуталась в этом лабиринте средневековых улочек. Наконец, к огромному облегчению, она нашла узенький переулок, в конце которого виднелись высокие железные ворота – именно о них ей говорила София.

Максин подняла голову. В сгущающейся темноте она пошарила между цветочными горшками, выстроившимися вдоль стены, и нащупала ключ. София, должно быть, смазала замок и петли: ключ повернулся в скважине легко, и ворота бесшумно открылись.

Максин подошла к заднему фасаду огромного дома, постучала и стала ждать. Никто не ответил. В кустах что-то зашуршало, сквозь разрыв в облаках блеснула луна. Она уже хотела бросить в окно камешек, как вдруг над ее головой отворились ставни, и Максин увидела, что в окно выглядывает София.

Через несколько секунд София открыла дверь и, схватив Максин за руку, потащила ее в мрачный вестибюль.

Максин шумно выдохнула воздух:

– Уф… Я боялась, что ты так и не выйдешь.

– Пойдем на кухню.

На кухне Максин обратила внимание на скудное освещение и крепко запертые ставни. За столом сидела Анна и смотрела на нее бездонными глазами.

– Ну наконец-то, – сказала она. – Мы тут вас совсем уже заждались.

– Я только сегодня приехала, но у меня есть что рассказать.

– Могу предложить аперитив, – сказала София, ставя на стол бутылку с напитком и тарелку брускетты с помидорами и чесноком ^[20].

Максин вспомнила, с каким удовольствием мать рассказывала про обычай угощать аперитивом. Это не просто предобеденная выпивка, как раньше представляла себе Максин, к ней обязательно прилагалась какая-нибудь вкусная закуска. Максин давно уже хотела попробовать эту закуску, поджаренный хлеб, на который сверху кладутся кусочки мортаделлы, прошутто или моцареллы, а также помидоры с базиликом. Прежде брускетту она видела только на столах в излюбленном немцами кафе «Пасковски» или в других ярких и дорогих заведениях.

Она выдвинула стул и села напротив Анны. София, чья бледность бросалась в глаза, продолжала стоять, повернувшись спиной к кухонной плите. На кухне было довольно холодно.

Максин рассказала, как она познакомилась с Брукнером, сообщила, что он привез ее во Флоренцию, потом рассказала о встрече с Антонио, чиновником Герхарда Вольфа, и партизаном по имени Стефано.

София кивнула.

– Я тоже встречалась с Герхардом Вольфом, – сказала она. – Он мало о чем сумел рассказать. Правда, я чувствовала, что ему хочется рассказать больше, но он не смог.

София проснулась с полным ртом слюны и чувством глубокого разочарования: сливочный пирог со смоквой и рикоттой ^[21], которым она только что лакомилась, ей всего лишь приснился. Когда-то они пекли такой пирог вместе с матерью. Сама София обычно молола миндаль и готовила тесто, смешивая миндаль с мукой, а потом уже вместе они готовили начинку из рикотты, яиц, меда, цедры лимона и ванили. Вынув пирог из духовки, принимались украшать его разрезанными на четвертинки плодами смоквы. Очень вкусно!