Онлайн книга «Дочери войны»
|
Джек проследовал за ней на кухню. – Доброе утро, Флоранс, – сдержанно поздоровался он. – Доброе утро, – ответила та, едва посмотрев на него. – Ваши подсолнухи выглядят… Они выглядят как… – Подсолнухи? – не сразу поняла Элен. Джек кивнул, однако сегодня веселые желтые цветы показались Элен слишком яркими, и она была настроена их раскритиковать. Джек выдвинул стул, сел, но почему-то смотрел в окно, словно мыслями находился далеко отсюда. – А как насчет Элизы? – спросила Флоранс. – Разбудишь ее? – Пусть поспит, – ответила Элен и стала накрывать на стол. – Хочешь кофе? – спросила она Джека и поставила перед ним керамический кувшин с эрзац-напитком. Он заморгал, возвращаясь из своих мыслей в реальность. – Да. Прости. – Ты был где-то далеко. – Мне сегодня надо кое-что сделать. В кухне установилась напряженная тишина. Элен слушала тиканье кухонных часов, более приглушенное, нежели у часов в прихожей. Обычно в кухне бывало шумно, и звук часов тонул среди других звуков. Сегодня же, наоборот, тиканье показалось Элен громким и назойливым вторжением в эту далеко не благостную тишину. В ее голове звучали полуоформленные мысли. Ей хотелось заговорить, найти любую тему для разговора. Однако тишина делалась все глубже, и, невзирая на теплое утро, Элен вздрогнула. Флоранс вернулась к тесту, испекла первый блин и выложила Джеку на тарелку. – Лимон и мед… они на столе? Элен? Вопрос сестры вывел Элен из ступора. – Прости, не подумала. Сейчас принесу. Флоранс продолжала печь блинчики, и хотя они были вкусными, Элен сумела съесть всего один, протолкнув его в сжавшийся желудок. У нее болела голова, хотелось вернуться к себе в комнату и закрыть ставни, чтобы отгородиться от всего мира. – У нас есть огурцы? – спросила она Флоранс. – На завтрак? – Нет, для моих глаз. Никак не избавиться от жжения, да и голова болит. Джек перегнулся через стол и взял ее за руки. Сам этот жест подействовал на нее успокоительно. Элен улыбнулась одними губами. – Ты продолжаешь думать о Виолетте? – спросил Джек. – Да, – кивнула Элен. – Но не только о ней. – О ком же еще? – Есть тема, которой до сих пор я старалась избегать. – Элен посмотрела на младшую сестру, затем на Джека и снова на Флоранс. – Думаю, настало время поговорить о твоей безопасности, если ты собираешься и дальше здесь жить, – сказала она, мысленно морщась от щекотливой темы. – Я тоже об этом думала, – ответила Флоранс. – Но что предпринять? – Надо перебрать разные варианты, – предложила Элен. – Может, просто помалкивать и жить как жили? Людям не обязательно знать о моем отце. – Но ты уже рассказала Люсиль. Флоранс нахмурилась: – Не думаю, что она будет болтать. – У тебя нет полной уверенности. – Хорошо. Я надеюсь, что она никому не скажет. Как-никак, она моя подруга. – И все равно нам нельзя рисковать. Флоранс молчала, глядя на свои руки, и думала. – В Англии тебе было бы гораздо безопаснее, – сказала Элен, не отваживаясь взглянуть на сестру. Эти слова повисли в воздухе, такие же тяжелые и неприятные, как недавняя тишина. У Элен похолодела спина. Ее сердце было готово разорваться. – Джек, а вы что думаете? – спросила Флоранс. Он вздохнул: – Возможно, какое-то время людям будет не до вас. Но тревога никуда не денется. И вы, и ваши сестры будете жить в постоянном напряжении. Мы не знаем, как повернутся события. Мне неприятно вам это говорить, однако ваша сестра права. – Я могу не выходить из дому, пока все не утрясется, – умоляющим тоном ответила Флоранс. – Ты возненавидишь это затворничество, – покачала головой Элен. – Будешь чувствовать себя узницей. – (Флоранс морщила лоб и молчала.) – Послушай, никто насильно не заставляет тебя уезжать. Возможно, это на какое-то время. Поживешь с Клодеттой, а мы будем следить за здешней обстановкой. – И я смогу вернуться? – Может, тебе так понравится в Англии, что и возвращаться не захочешь. – Флоранс собиралась возразить, но Элен продолжила, поглядывая на Джека. – Вопрос вот в чем: сумеет ли Джек увезти тебя в Англию. Там никто никогда не узнает, что ты наполовину немка. В твоем свидетельстве о рождении это не записано. – Здесь этого тоже никто не сможет доказать, – возразила Флоранс. – Мне думается, после освобождения люди жестоко ополчатся не только на явных коллаборационистов, но и на всех, кто был так или иначе связан с немцами. Какое-то время нам придется жить в этой дикости. – Элен права, – сказал Джек. – Надо учитывать психологию людей. В деревне уже знают, что ваш отец – немец. Этого достаточно. И никто не станет искать подтверждения. Элен видела, как у сестры дрогнула губа, хотя Флоранс и попыталась это скрыть. – Вам всегда придется ходить с оглядкой. Элен и Элизе – тоже. Долго такой жизни не выдержит никто из вас. – Я серьезно не хочу уезжать, – сказала Флоранс, смаргивая слезы и глядя на Элен. – Я буду ужасно по вас скучать. Ненадолго в кухне снова стало тихо. Все понимали: заканчивается целый этап их жизни. Конечно, война тоже кончится, но расставание больно ударит по всем трем. – Если я уеду, что вы тут будете есть? – спросила Флоранс. – Как-нибудь справимся, – ответила Элен. – А что будет с моим огородом? – И с ним тоже справимся. – А потом, когда родится ребенок? – Думаю, мы с Элизой как-нибудь сумеем позаботиться об одном младенце. – Вы приедете ко мне в Англию? – спросила Флоранс, больше не пытаясь смахивать слезы. – Конечно. Едва появится возможность. Элен смотрела на сестру. Ей самой жгло веки. Флоранс разрыдалась, вскочила и выбежала из кухни. – Как скоро ей нужно уехать? – спросила Элен, когда они остались одни. – Завтра на рассвете, – вздохнул Джек. – Так рано? Элен ошеломленно смотрела на него, не веря своим ушам. – Я получил приказ возвращаться. Еще один удар! – То есть ты все равно уезжаешь? Ты ничего не говорил об этом. – Вчера я никак не мог об этом заговорить. Только сейчас представилась возможность. – И ты даже не собирался проститься? |