Книга Танец с Тенью, страница 38 – Нани Кроноцкая

– Спасибо. Мокрое охранное заклинание Канина – звучит многообещающе.

Ди быстро накинула спасительную футболку, краем глаза успев заметить неодобрительно поджавшего губы Павла.

Для надежности завернулась в простыню. Показала язык. А что? Когда у девушки нет аргументов, можно развеять обстановку и так.

– Ну хорошо. Уговорила. Дин, уже через десять минут твои вещи будут готовы, а еще через десять мы должны спуститься в ресторан. Ты не успеешь привести себя в порядок. И даже не спорь.

– Не спорю. Даже. Можно, я тут полежу?

– Тебе цензурно ответить? Тогда промолчу. Ты инквизитор, Дин. И твои эти все половые пляски никого не интересуют. Корвуса я отправил отметить начало следа в Артеке. Он будет через двадцать минут и знать о том, что с тобой происходит, ему категорически не стоит.

– Что мне делать?

Канин вздохнул, посмотрел на нее, как на младенца, который вдруг подал голос и пытается качать свои права на выбор марки памперсов.

– Проще всего закрыть глаза. И можно, я не буду вокруг тебя плясать – обездвиживать, память стирать, успокоительные зелья вливать?

– А чем ты меня расписал, кстати?

– Все расскажу потом, если будет желание. А сейчас закрой глаза и расслабься. И нечего так пошло ухмыляться. Девственницам такие похабные рожицы по статусу не положены.

Послушно закрыла. Павел взял ее за руку, потянул с кровати, она послушно встала, оставшись в одной футболке длиной чуть ниже линии бедра. Едва успела порадоваться спасительной длине, как лишилась последней защиты. Она просто растаяла. Ди мужественно зажмурилась.

– Застенчивый оборотень, прости Господи, – это нечто. Достойное занесения в летопись необъяснимых чудес от бессмертных, – проворчал Канин.

– Я птица.

– Ты мультиморф. Даже не пытающийся освоить собственные таланты и способности. Нет, я согласен: семь веков проторчать в образе совы в храме этой надменной пустышки Минервы – такое всякого заставит отстать в развитии. Но о чем ты думала дальше, мудрая ты наша? Целомудренно хранила все резервы?

Тем временем с Ди происходили странные вещи: кожа сначала болезненно горела, потом стала мокрой вместе с волосами, затем подул теплый ветер, мгновенно ее высушив. Очень хотелось открыть хоть один глаз, одним только краешком глянуть на происходящее, но Павел бы сразу ее раскусил, а его праведного гнева боялись даже демоны.

– Пошляк, ты, Павел, – она пожала плечами.

– Ведун я. Мужчина, достигший высот в таком исконно женском ремесле, не может не быть циником. Гинекологи тоже такие. Ты не ответила.

Он стоял рядом практически вплотную. Мужчина, крепкий, зрелый, горячий. Рядом с ней, обнаженной. Но неизбежного, казалось бы, флера мужественности от него совершенно не исходило. Ощущения – как от теплой стены. Забавно.

– Паш, ну это… как по реке плыть. Бесконечной. Пока плывешь – берегов не замечаешь: знай, греби, выплывай. А как к берегу прибило – тут она и жизнь. Обживайся, строй свой дом, учись правилам и законам. Куй судьбу, пока горячо.

– А сейчас тебя, значит, прибило?

Ди вдруг ощутила кожей ткань. Словно ее одевали, но сразу и со всех сторон, как новогоднюю елку наряжают детишки. В нечто мягкое, легкое, очень уютное.

Она очень далека была сейчас от прежней Венанди. Бесконечно далека.

Похоже, ее действительно «прибило к берегу». Непривычное состояние. Тревожное и приятное одновременно.

– Паш, а сам ты как ощущаешь вечность? Ты же тоже из Древних.

У высших азеркинов возраст считается не годами, а событиями и историей. В этом Канин был много старше Ди. Взрослый, мудрый, зрелый. Но в ответ он вдруг рассмеялся как мальчишка.

– Ощущаю? Как прорву работы впереди. А если серьезно, Дин: ты очень точно описала нашу жизнь. Бешено несущаяся река, в русле которой не остается времени на то, чтобы жить. Все так. Открывай глаза.

Открыла. В зеркале у стены отражалась стройная девушка с неправдоподобно белой копной волос, темными глазами, золотистой кожей. Яркая, юная. Ей очень шел бежевый брючный костюм из тонкого льна, безупречно сидевший на становящейся все более женственной фигуре.

– И как тебя на костре не сожгли ни разу, альбиноска ты наша?

– Жгли. Я огнеупорная.

Павел усмехнулся грустно, посмотрел на нее внимательно, потом развернулся и вышел, вернувшись буквально через пару минут.

– Вот, держи еще и это. И постарайся не снимать в ближайшее время. Обещаешь?

Ди кивнула. Он осторожно вдел ей в уши невесомые серьги – серебряные листочки, на которые были нанизаны красно-оранжевые бусины, загадочно переливающиеся под светом люстры. Потом протянул на ладони колечко: тонкое, с такими же, как и в сережках, прорезями-орнаментами, инкрустированное тремя небольшими сердоликами.

Девушка знала, что каждая завитушка, каждая дырочка, каждый карат этих магических камней были продуманы и выверены. Украшения – артефакты, украшения – могущественные защитники и столь же могущественное оружие. В их создании Павлу не было равных. Она молча надела кольцо на средний палец правой руки.

Он кивнул – все сделала правильно.

– Так, красотуля. Я очень надеюсь, что вместе с печатью безбрачия мудрейшей из падших ²⁴ с тебя не сняли последние остатки интеллекта. Хотя… у некоторых уже есть сомнения. Сосредоточься, дорогая Дин. Спускаемся в ресторан, там нас ждет ворон. Есть хочешь?

– Да. Очень.

Павел поморщился.

– Ладно. Сколько чего тебе надо?

– Кусок мяса и кофе. Может, не в ресторане? Там красиво и вкусно, но мы можем потерять прорву времени, ожидая заказ.

– Пошли, придумаем. Столовая в Артеке еще открыта? При упоминании мяса я и сам усомнился в своей сытости.

Выходя, Ди снова попыталась нащупать след эмоций у двери. Пусто.

В ресторане их действительно ждал ворон. Да не просто ждал, а за уже накрытым на троих горячим ужином. Это было так замечательно, что Ди сразу повысила молчаливого Корвуса в личном рейтинге. Быстро утолив голод, они ушли в Сумерки и дальше – в Артек, сэкономив кучу времени, но потратив немало сил.

– Хорошо вам – серым. Куда хочу – туда иду, что хочу – то делаю.

Ворон ворчал, внимательно осматривая камни берега. Увидя оставленную ими метку, махнул рукой, приглашая своих спутников.

– Я светлый. А тебе грех жаловаться, ворон. Я слышал, ты сам выбрал и сменил сторону не так давно. Разочарован?