Книга Выбир-р-рай, Тамара, страница 2 – Ляна Вечер

Ну хоть вода в ёмкости у печи согрелась — не без пользы дрова жгли. Вода мне понадобится и тряпки. Простыней тут целая стопка. Чистые вроде.

Подхожу ближе к волку. У него глаза мутные и зрачок разошёлся на всю радужку. Плохой симптом. Раненый оборотень так скверно выглядеть не должен — у них регенерация бешеная. Почему организм зверя не пытается бороться, я не знаю, и оптимизма это не добавляет.

— Жгут давно наложили? — смотрю на перетянутую резиновым шлангом заднюю лапу волка.

— Давно, наверное, — оборотень пожимает плечами и выглядит растерянным.

— Ослабь, но не снимай, — командую и открываю чемоданчик.

Пока оборотень в человеческой ипостаси делает, что сказала, я пытаюсь соображать. Может, я и выгляжу уверенно, но организм чудит не по-детски. Мысли в кучу, руки дрожат, а виной всему тёплый, крепкий мужицкий аромат. Источник — оборотень в камуфляжной майке. Тут много чем пахнет — влажным деревом и ржавчиной, волчьей шерстью и кровью, но этот монументально-брутальный запах победил всё. Здравый смысл в первую очередь. Признаться страшно, этот запах меня возбуждает.

— Блин… — шикаю тихо.

— Проблемы? — волк-человек смотрит на меня с недобрым прищуром.

— Нет проблем, — чеканю торопливо. — Звать как?

— Меня — Горыныч.

Вздыхаю и закатываю глаза. Идиот, прости хоспади.

— Волка как зовут?

— А-а, его… Лихой.

Горыныч и Лихой. Какая прелесть!

Настоящие имена не спрашиваю. На кой они мне? Разобраться поскорее с раненым и убраться отсюда. В компании оборотней неуютно.

— Кто его так? — я готовлю инструменты и собираю «анамнез».

— Тот, кому жить осталось недолго, — зло бросает Горыныч.

Ну а что? Коротко и ёмко. По делу.

— Ясно, — киваю, беру ампулу с обезболивающим. — Извлеку пулю, зашью и вколю лекарство.

— Какое?

— От микробов, — объясняю на обывательском уровне.

— Чо, в натуре, врач? — с ядовитой ухмылкой спрашивает Горыныч.

Я бы ему по наглой небритой морде заехала, да не с руки сейчас.

— Угу, хирург, — бросаю колко.

— Серьёзная ты баба, да? — оборотень повышает градус.

— Ветеринар, — хмыкаю.

Горыныч меняется в лице — маска превосходства исчезает, вместо неё появляется удивлённое выражение.

— Ты чо лепишь?! — хрипит на выдохе.

— Не переживай, я специалист широкого профиля, — улыбаюсь как можно натуральнее. — Могу пулю достать, а могу яйца… — чикаю пальцами, как ножницами, прекрасно понимая, что нарываюсь.

Бесит меня этот Горыныч. Не знаю почему, но бесит.

— Тома, как оно? — в баню очень вовремя заходит Миша.

— Нормально всё, — я продолжаю готовить инъекцию. — Скоро начну оперировать. Вышли бы вы отсюда, — кошусь на злого, как чёрт, оборотня. — Оба, — перевожу взгляд на Мишу.

— Не страшно одной с ним? — друг кивает на раненого зверя. — Он сейчас не в адеквате.

— Ветеринарша не из пугливых, — в диалог вклинивается Горыныч.

Зверь открывает дверь и издевательски вежливым жестом приглашает Иваныча на улицу. Чую, будут у них разборки на тему моей специальности. Миша — жук, конечно. Мне не сказал, что едем к оборотням, а им ни слова о том, что я ветврач. Вот пусть теперь сам от волка откусывается.

— Чего сопишь? — поглядываю на раненого зверя, выгоняя пузырьки воздуха из шприца. — Готовься терпеть. Я, конечно, обезболю, но всё равно будет неприятно.

Ответом мне становится глухое слабое рычание. Волк пугать меня вздумал. Даже клыки оголил.

— Ар-р-р… — хищник делает дубль попытки внушить страх и ужас.

— Не боюсь я тебя, Лихой, — шепчу, наклонившись к волчьему уху. — Будь хорошим мальчиком, потерпи немного, — выпрямляюсь и провожу ладошкой по шерстяной голове. — Мне тебя починить надо.

Зверь больше не протестует — закрывает глаза. С актом агрессии покончено? Как-то слишком просто. А с другой стороны, ласку даже оборотни понимают. Работать пора.

* * *

Пулю я достала, рану зашила, лекарство вколола. Пациент перенёс операцию стойко и даже не попытался меня покусать. Так рыкнул пару раз в самые неприятные моменты — не страшно. Пусть я не испытываю любви к оборотням, но вынуждена признать: Лихой — хороший мальчик.

Кручу в пальцах металлическую причину волчьего «недуга» и, кажется, понимаю, почему зверю не удавалось регенерировать. Выражаясь Мишиным языком «это надо перетереть».

— Миш! — зову Иваныча, стоя на крыльце вагончика-бани. — Миша-а! — добавляю громкости.

— Уехал он, — Горыныч появляется, как из воздуха.

Гляжу, а за забором чёрного «Мерина» нет. И становится мне жутко. Получается, я за городом, на какой-то непонятной даче наедине с оборотнями. Допустим, Лихой не в счёт — спит под лекарствами, но Горыныч — это проблема.

— Куда уехал? — голос у меня хрипит, а по вискам долбят маленькие раскалённые молоточки.

— Не докладывал. Сказал, скоро вернётся.

Ну, Миша…

Окинув меня похотливым взглядом, оборотень чему-то ухмыляется и идёт в баню. А у меня мурашки по спине скачут и внизу живота комочек тяжёлый, горячий. Что за хрень происходит?! Что я, мужика не видела никогда? Видела. Успокойся, Тома!

Напрягаю ягодицы и крепко сжимаю бёдра — по телу проходит дрожь предвкушения. Так ещё хуже… Всё зверюга этот — Горыныч, со своим самцовым амбре.

Дверь вагончика остаётся открытой, и я наблюдаю, как он подходит к полке, хлопает своего спящего «братишку» по боку. Будить пытается? Не выйдет. Снотворное хорошее, импортное.

— Чо с ним? — Горыныч оборачивается и смотрит на меня через плечо.

В жёлто-зелёных глазах чёткое намерение перекусить мне хребет, если я отвечу что-то, что ему не понравится. Дурное возбуждение, которое я испытывала мгновение назад, как рукой снимает.

— Нормально всё. Спит, — делаю шаг назад. — К утру проснётся и сможет обернуться человеком, — облизываю пересохшие губы и крепче сжимаю в кулаке пулю.

Непростая она, но говорить об этом я буду только с Мишей. Обсуждать такие вещи с малознакомым оборотнем — занятие неблагодарное.

— Ну, может, оно и неплохо… — с однобокой ухмылкой сообщает Горыныч и шагает ко мне.

Похоже, его мой ответ устроил. А вот меня не устраивает стремительно сокращающееся расстояние между нами. Отступаю, а в груди леденящее чувство опасности. Как бы я ни храбрилась, но оборотни — существа опасные, от них чего угодно можно ждать. Точно знаю.

— Что — неплохо? — спрашиваю, оказавшись, как мне кажется, на безопасном расстоянии от зверя.