Онлайн книга «Кстати о любви»
|
Было еще и в-третьих. Напичканный оружием бронированный джип Хамди. Это почему-то внушало ощущение безопасности. «А должно бы наоборот», - ворчал Лёха. Но ворчащий Лёха – нормальное явление. Они подъезжали к Кисмайо, когда в очередной раз узкой полосой вдоль дороги стал виден океан. И Росомаха приникла к окну, вперившись в бесконечную синеву вдалеке, за грязно-серыми крышами. - Аэропорт здесь только для внутреннего сообщения, - угадывала она в хитросплетениях странно звучавших слов Хамди. – Но рядом несколько отелей. Отель – плохая идея. Жить будете у Сабринах, там удобно. - Почему это отель – плохая идея? – недовольно крякнул Шаповалов после Руськиного перевода. - Потому что вы – белые, - сверкнул белоснежной улыбкой сомалиец. Страна, население которой живет похищениями людей, – априори плохая идея. Но когда Росомахе в голову приходили хорошие? - Кто такая Сабринах? – спросила Руслана. - Моя – Сабринах. У ее отца дом. Будете там. - Интернет там есть? – без особой надежды уточнила Росомаха, готовясь держать бой за отель – потому что там точно есть интернет. А она уже несколько суток не слышала Егора. - Есть, - неожиданно ответил Хамди. Интернет – это было слишком сильно сказано. Но все же спустя почти час мучений, пока Росохай устраивалась в крохотной, но на удивление чистой комнате, которую ближайший месяц собиралась делить с Шаповаловым, связь появилась. И она спешно набирала Лукина в скайпе. Кстати о скайпе - Ну и что тебя в этом не устраивает? – усмехнулся Егор, кивнув головой в сторону распечатки, которую приволок Марценюк, ввалившийся в кабинет пять минут назад и теперь пыхтевший напротив него. - Все устраивает! Все отлично. Посмотри. Программа про полигамию с бенефисом Гермаковской, которую муж бросил. Оценил процент? А теперь ниже глянь. «Собачий вальс», стерилизация бродячих животных. Аудитория почти на четверть ниже. Вывод? - С большим вниманием выслушаю твой. - Да не вопрос. Шоу с участием селебрити вызывают бо́льший резонанс. Кстати, Оля тоже так считает. - Ну еще бы! Когда у Оли будет свое ток-шоу на телевидении, она сможет делать все, что ей заблагорассудится. - Она часто оказывается права, и ты это знаешь. Но я не о том. Вы с каналом окончательно согласовали темы этого сезона? - Да. И ты должен понимать, что без этого я бы не согласился. Либо мы играем на условиях, выгодных обоим, либо никак. - Что ж ты вечно упрямый такой, а! – психанул Марценюк и рухнул на стул напротив стола начальника. - Какой есть. - Ладно, понял. Злой чего? - Требовать результативной работы, а не потакать регулярным кофе-брейкам для стимуляции вдохновения – теперь называется злостью? – поинтересовался Лукин, откинувшись на спинку кресла. - Ну ты требуешь, а я потом отговариваю увольняться. Нормальное разделение труда, да. Вся редакция жужжит, что вы с Росохай разошлись. - То есть заняться им нечем, я правильно понимаю? - Не начинай! Тебя никто не заставлял подписываться на это шоу! – рявкнул Марценюк вскакивая со стула. – Тащишь все на себе, чуть с цепи не срываешься. Куда только Руслана смотрит? Куда только Руслана смотрит! Сам Лукин смотрел в новый телесезон, когда подписывал контракт. Наверное, должен был подумать, что слишком давно Руська сидит дома и очень скоро ей надоест подобное положение вещей. Ее неугомонность требовала выхода. И в то же время, наверное, надеялся, что она примет его амбиции, и они вдвоем смогут согласовать сроки, удобные и ей, и ему. Но она уехала. Просто взяла и уехала. В самое подходящее место! Там и смотрит… - На сомалийские закаты Руслана смотрит вместе с Шаповаловым. - Чего? – ужаснулся Марценюк и снова рухнул. – Где? С кем? И ты отпустил? - Она не заключенная. - Ну вообще-то это не романти́к где-нибудь на Майнау, - Марценюк криво усмехнулся. Прошлой осенью Егор с Русланой сбежали любоваться орхидеями. В редакции их почти поженили. – Правда, я с двенадцатого года не слежу, чего там у них… - В том-то и дело, что не романти́к, - буркнул Лукин. – Она уже три дня не звонила. И будто в ответ на его бурчание из компьютера раздалась характерная мелодия вызова в скайпе. Кстати о вызове «С самого утра мы снимали в Национальном парке Кисмайо. Об этом потом, там Шаповалов пыжился. Угрожает снимками покруче, чем в Нэшнл Джеографик. В нем включился художник. Я вижу только то, как колеблется воздух, и болтаю с Хамди. Он необычный, немного сумасшедший. Тоже что-то ищет постоянно – знать бы что? Дала ему свои сигареты. Понравились. «У нас порт, контрабанда, - говорит он, закуривая. – Сколько можно ввезти официально?» «Четыреста штук», - я продолжаю наблюдать за Шаповаловым. Но думаю о контрабандных сигаретах, пока не слышу вопль фотографа: «Смотрите! Слон!» Будто никогда в жизни не видел слона. Настоящее сафари. Обратно едем другой дорогой, останавливаемся, снова снимаем. С той стороны города огромная стройка. Хамди говорит, что у турок проект на полсотни домов. «Когда война, всегда покупают», - мрачно констатирует он. «Людям же нужно куда-то возвращаться», - отвечаю я. «Дела нет. Есть небо и есть скот». Кажется, он говорит сейчас о том населении, что относят к кочевникам. Они живут иначе, чем люди в городах. И война коснулась их иначе. Но искать их мы поедем завтра. Пока осматриваемся. Мы с Хамди научились понимать друг друга. Я привыкла к его ломаной речи, многое слышу в интонациях. Что-то угадываю. Ему со мной проще – он возит туристов, опыт есть. Их здесь немного, этих любителей экстрима. Но все же на жизнь Хамди хватает. И другим, таким, как он. Он смышленый, нахватался привычек от европейцев и американцев, заглядывающих сюда. И у меня на языке вертится вопрос, который я не могу не озвучить. «Ты не думал уехать насовсем?» «Думал. Пробовал. Вернулся». Его дом разрушен. Понимание этого вторгается в тот момент, когда мы въезжаем в город. Дикая пробка. Перекрыта дорога. «Что там?» - я наполовину высовываюсь из окна нашего джипа. Пыль, жара, снующие среди машин люди. И вижу примелькавшихся за эти несколько дней военных. Кенийские миротворцы. |