Онлайн книга «Кстати о любви»
|
Лукин скучал по Руслане. Злость проходила, и пару раз он просыпался посреди ночи с идеей рвануть в Будапешт. Холодный душ возвращал здравомыслие. Носиться по городу в поисках Озерецкого с целью обнаружения Русланы – довольно замысловатая логическая цепочка при условии нежелания самой Русланы его видеть. И слышать. Ее телефон молчал. Его сообщения в Фейсбуке оставались непрочитанными. Впрочем, и она совсем не бывала онлайн. А сам Егор затемно являлся в редакцию с тем, чтобы вписать в ежедневник в два раза больше дел, чем вычеркнуть. В такие дни обычно возникает предощущение того, что где-то плотина прохудилась, не выдержит и скоро рванет столбом воды, сбивающим с ног. Понесет за собой, и сил выплывать не станет. Или не станет желания. Плотину пробило. Спустя полторы недели такого полусуществования. Началось традиционно с мелочи – по сути теперь уже мало что означающей, но все же вносящей смуту и раздражение. С утра к нему вломился Марценюк. Разъяренный, что с ним не так часто бывало. И разве что не плюющийся горящими ядрами. - Объяснишь мне, в конце концов, какого черта твоя Олька считает возможным указывать мне, что я должен делать, а что нет? – возопил он с порога. – Если ты делегировал ей свои полномочия, то так и скажи, и я подумаю о смене места работы, потому что меня задрало то, что она лезет куда не просят! У нас смена руководства или переподчинение? Что за херь происходит?! Если я хочу оставить колонку Сухорук, то это я буду согласовывать с тобой и только с тобой! Жена твоя при чем? Она штатным журналистом у нас числилась? Или ей все можно?! - Что случилось? Только без эмоций, - Лукин отвел глаза от монитора и посмотрел на зама. - То случилось! – Марценюк бухнулся на стул перед главредом. – Явилась сегодня – здрасьте, вы скучали? Вся такая жизнерадостная и активная. Увидала Сухорук и выдала: она все-таки здесь? Ну и еще ряд эпитетов, она умеет. Алевтина расстроилась. А Олька еще и по мне проехалась… Звездище! Брови Лукина дернулись вверх и тут же вернулись на место. - Она у себя? - А где ей быть? Тая в приемной, значит, чаи не гоняют. Пашет, работяжка. Олин кабинет был рядом, и Лукин оказался там через полминуты. - Привет, - сказал он с порога. – Каким ветром? Оля сделала глоток чаю из чашки, которую держала в обеих руках, и очень серьезно посмотрела на мужа. - Отпуск закончился. - Твое заявление было не на отпуск, а об увольнении. И я его подписал. - Считай, что я его аннулировала. Имею право. - Уже не имеешь. На календарь посмотри. - Я хочу работать. Это и мой дом тоже! - Хочешь работать – оформляйся как положено. - Тебе доставляет особое удовольствие издеваться надо мной? – голос почти экс-супруги звучал спокойно, но руки отставили чашку и нервно потянулись за карандашом. Она всегда крутила в руках карандаш, когда нервничала. – То, что ты спишь со своим недоразумением, по-твоему, недостаточное для меня унижение. Теперь еще и это? - Станешь спорить с кадровой и юридической службами? - Я не хочу спорить! Я хочу обратно свою жизнь! - Оль, я не против того, чтобы ты работала. - Но против того, чтобы снова жить вместе, - Залужная сглотнула подступившие слезы. – Без объяснений. Лукин, наконец, прошел вглубь кабинета и устроился на одном из стульев. Посмотрел на Ольгу – спокойно и равнодушно. - Каких объяснений тебе не хватает? - Почему ты меня разлюбил? Я знаю… я понимаю, что была не права, но если любишь, то прощаешь чужую неправоту. Так почему ты так… так быстро меня разлюбил? - Оль, ты правда считаешь, что на этот вопрос есть ответ? - Тогда что мне делать с тем, что я тебя не разлюбила? - Я не знаю. Прости. Оля долго изучала его уставшее лицо – вроде бы, ничего в нем не изменилось, кроме этой странной усталости. И все-таки изменилось. Стало чужим, не ее… Или и не было ее? И она его просто совсем не знала. Мотнула головой, пытаясь отделаться от этой навязчивой мысли. И медленно проговорила: - «Прости» – это твой комментарий к очередному пакету документов о разводе? Я получила. Изучаю. - Если ты и его не подпишешь – будет следующий. Я понимаю, что ты, если таково твое желание, сможешь в течение некоторого времени сохранять статус моей жены. Но жить с тобой ты меня не заставишь. - Понимаю. Но понимаю и то, что пока ты мой муж, я могу надеяться… Вдруг осознаешь, что это ошибка. Егор, не сдержавшись, хмыкнул. - Ты сейчас серьезно? - Вполне. Тебе женщины часто в любви объясняются? Я вот объяснилась. Как я могу быть несерьезна? - Я не об этом. В твоей серьезности я никогда не сомневался. Но и своих решений я не меняю. - Черта с два не меняешь! – вспылила Оля и вскочила со стула. – Ты ее видеть не хотел тогда… тогда, когда я просила! А сейчас… предпочитаешь ее мне? Может быть, ты и кабинет мой ей готовишь, а? - Я не хотел участвовать в том, что ты придумала, - медленно проговорил Егор, чуть приподняв голову и глядя ей в глаза. – А твой кабинет останется твоим до тех пор, пока ты сама будешь хотеть в нем находиться. Я уважал и уважаю тебя как журналиста, человека и женщину. Но это не значит, что ты будешь дергать за веревочки, а я буду трахать то, что выгодно и удобно тебе – будь то сестра Озерецкого или ты сама. - Ты все извращаешь! - Пусть так, - согласился Лукин, поднялся и прежде, чем направиться к двери, сказал: - Сухорук оставь в покое. С ней заключены договоренности, о которых ты не знаешь. Тебя тогда не было. - Ее статьи – мыльный пузырь. Очередной мыльный пузырь, Егоша, - отвратительно сладким голосом ответила Оля. - Я тебя услышал, - кивнул он и вышел из кабинета, направившись прямиком в «Артхаус». Иначе он разнес бы всех и вся. А всего и надо – послать все к черту и полететь в Будапешт. Просто поговорить. Просто пусть назовет все своими именами. Просто в лицо, один на один. Она смогла поставить точку, он – нет. Лукин вернулся в редакцию через час и первым делом зашел к Марценюку. - Я уеду на несколько дней. - Куда? – исполнительный директор поднял голову от бумаг. – Работы валом. - Я в тебя по-прежнему верю, Марценюк! В крайнем случае, будем в телефонном режиме. - Что твоя? - Кто? - Половина, блин! Угомонил? |