Книга Снегурочка для альфы, страница 47 – Снежана Альшанская

Дверь и правда открывается, но входит худощавый темноволосый врач, а за ним Богдан. На нем синяя рубашка, под которой виднеется повязка, но выглядит он хорошо, даже улыбается.

— Подождите, — бормочет врач, останавливая оборотня.

— Как ты? — смотря на меня, спрашивает тот.

— Вроде жива, — отвечаю я.

— Подождите, — бормочет доктор, надевая мне на руку прибор для измерения давления. — та-а-ак, кажется тут нормально. Дайте-ка посмотреть на рану. Через пару часов сделаем перевязку. Что же, оставляю вас вдвоем.

Врач уходит, оставив нас с Богданом наедине.

Он смотрит на меня, а я смотрю на него. Мне даже не верится, что все кончилось. Кажется, он сейчас сядет рядом и расскажет, что нам все еще грозит опасность. Но он подходит ко мне, склоняется, целует в щеку.

— Тебе больше ничего не грозит.

— Что там произошло?

— Он выстрелил в меня, но я его достал.

— Он мертв?

Богдан кивает.

— Какой же я дурак. Не замечал его столько времени под носом. А он плел козни за моей спиной…

— Мать Танюшки — его сестра?

Богдан вновь кивает.

— У него были документы на другую фамилию. Понятия не имею, где он их достал, но полиция проверила, и оказалось, что он её старший брат.

— Он говорил, что из-за тебя…

— Ну хоть ты не будь как он! — на лице Богдана мелькает, и тут же исчезает злоба. — Извини. Просто, мне тоже трудно. Я чувствую себя виноватым. Но не мог поступить иначе. Я ей сразу сказал, что она не моя истинная. Она считала, что это стереотип или что-то вроде. Надеялась, что со временем мне станет на это плевать. Но это природа, против неё не попрешь. Потом мы расстались. Она родила Танюшку. Я иногда навещал их, но к ней не чувствовал ничего. А потом ты знаешь. Она подсела на наркотики, я забрал девочку. Наверное, тогда она меня ненавидела. Уже не важно, это в прошлом.

Богдан склоняется, снова целует меня в щеку, проводит рукой по волосам.

Мне жалко ту женщину. Влюбиться в того, кто никогда не сможет тебя полюбить — худшую участь и представить сложно.

— Давай лучше о приятном. Хочешь свадьбу? — спрашивает он, смотря в мои глаза.

— Мы же и так женаты.

— Но свадьбы не было. Так хочешь?

— Ну…

Я призадумываюсь, но что тут, черт возьми, думать!

— Конечно, хочу!

— Я Танюшке говорил. Она тоже хочет, чтобы у нас все прошло как надо. С платьем, застольем, священником и всем прочим. Дома обдумаем, как все организовать.

— Только давай после свадьбы как-то переделаем твой дом. Или переедем в другое место.

— Тебе не нравится? — удивляется он.

— Сам дом красивый, но эти большущие пространства, мебель в стиле позапрошлого века… Не знаю. Как объяснить. Будто нахожусь в каком-то учреждении. Оно выматывает. Хочется больше простоты, уюта. Чтобы было привычнее. Кошку или собаку завести.

— Как хочешь, — усмехается Богдан. — Что-нибудь придумаем.

Его рука не унимаясь поглаживает мои волосы.

— Наверное, я съезжу домой, привезу Танюшку. Она очень хотела тебя видеть.

— Хорошо, — усмехаюсь я. — Только у меня будет к тебе еще одна просьба.

— Все, что захочешь.

— Моя сестра. Она попала в неприятную ситуацию. Нужно помочь ей.

***

Я провела в больнице еще четыре дня. Хотелось побыстрее выбраться отсюда, но врач настаивал, что нужны перевязки и медицинское наблюдение. Дни тянулись долго, почти бесконечно. Смотреть телевизор быстро надоедало, еда в больнице казалась безвкусной, несмотря на до, что это частная дорогая клиника.

С нетерпением ждала, когда меня проведает Богдан. Но он постоянно занимался какими-то делами, и начинало казаться, что ему и не до меня вовсе. Лишь через интернет я узнала, что он решил продать свою фирму и ведет переговоры с покупателями.

А то я думала о чем говорила Танюшка, когда проведывая меня, обмолвилась, что папа готовит сюрприз.

В день выписки Богдан приезжает с самого утра, еще и с цветами. Смотрю на него, медленно входящего в палату, и прямо чувствую, как он неуловимо изменился. Даже не знаю, что именно поменялось — взгляд? Походка? Может, просто стал радостнее? Но мне это нравится.

— Как ты, милая? — спрашивает он, вручая мне букет и целуя в щеку.

— Вроде ничего, — отвечаю я. — врачи говорят, что все хорошо заживает.

— Поехали отсюда, — говорит он, протягивая мне руку.

Я только за. Вмиг срываюсь с надоевшей больничной койки, устремляюсь в объятья мужа. Он прижимает меня к себе, целует.

— Думаю, стоит устроить небольшой праздник по поводу твоего возвращения, — говорит он.

— Я не против. Только… ты продаешь фирму?

Он вздыхает.

— Она требует кучу времени, а я хочу побыть с семьей. Танюшка постоянно мне говорит, что папы никогда нет дома. Ты тоже, думаю, не будешь против.

— Конечно, не буду, — сильнее прижимаюсь к нему.

— Дом я тоже решил продать. Один давний партнер по бизнесу давно уговаривал меня на это, хочет сделать в нем ресторан. Заодно присмотрел один домик. Думаю, тебе понравится.

— Если он не похож на музей…

— Не похож, — отвечает оборотень. — Одевайся, поехали. Я подожду тебя в коридоре.

Я быстро открываю шкафчик в углу комнаты, быстро одеваюсь. От спешки надеваю свитер задом наперед. В боку все еще немного покалывает от быстрых движений. Врач говорил, что лучше ближайшие месяца два воздержаться от занятий спортом, танцев и прочего подобного.

Выхожу из палаты, беру под руку Богдана, мы выходим из клиники.

Снег вокруг тает на глазах. Солнце светит так, будто кто-то повысил его яркость до максимума. Повсюду блестят лужи — не представляю, как добраться до ждущей на стоянке машины не промочив ноги.

Зато Богдан представляет.

Подхватывает меня на руки.

— Ай! — воплю я от внезапности, заставляя двух немолодых женщин на ступеньках обернуться.

— Не будешь же ты брести по лужам, — Богдан легко доносит меня до машины, усаживает внутрь, сам садится за руль.

— Слушай, помнишь, я несколько дней назад говорила тебе о сестре? — спрашиваю его. — Ты ответил, что поможешь.

— Уверена, что хочешь этим заниматься сейчас? — вздыхает Богдан. — Тебе бы немного отойти от всего.

— Уверена. Ежедневно боюсь, что тот придурок её убьет.

— Хорошо, тогда поедем, — говорит Богдан.

Я называю адрес, мы быстро оказываемся в нужном месте.