Книга Дыхание бури, страница 48 – Ляна Лесная

— Не каждую. В следующую ночь заступят старшие.

— Кто это такие? — немного отвлеклась.

— Тоже волки, из старшей стаи, — его голос пробуждал во мне неизведанные желания.

— Очень интересно. Значит, ваше сообщество зовётся стаей? — завозилась на коленях парня, устраиваясь поудобнее.

— Ну а как иначе? Мы же волки! — насмешливо сказал.

— И вы друг другу братья? — прислонившись головой к крепкой груди, запустила руку в слегка отросшие чёрные волосы.

— Каждый из нас кровью клялся, что будет беречь брата больше, чем себя, если придётся сражаться с кровососами, — руки парня едва ощутимо гладили мою спину.

— Вы все такие молодые, многие из твоих братьев совсем юные. Неужели им нужно сражаться? Они ведь могут погибнуть!

— Ты даже не представляешь, на что способен каждый из них. А вместе мы представляем внушительную силу. Так что зря ты так думаешь.

— Скажи, а если вдруг кто-то ранен, кто ему сможет помочь. У вас есть больница, врачи?

— Ты же знаешь, на волках всё моментом заживает. Тяжёлых ран почти не бывает. Воина попросту никто не допустит к сражению, пока он не будет готов.

— Ну, всякое бывает. Вот я знаю одного волка, раны которого пришлось зашивать, — погладив каменные мышцы плеча и груди парня, еле слышно произнесла.

— Я тогда был наивен и самонадеян. Боролся с монстром внутри себя, а к реальности не был готов, столько глупостей натворил, подверг тебя опасности. Мне нет прощенья, — хрипло ответил, и я взглянув в любимые глаза, прошептала:

— Не кори себя. Ты сделал всё, что мог в той ситуации.

— Да, наверное. Но сейчас я думаю, что было бы лучше, если бы эта ситуация и не возникла вовсе. Но всё разрешилось хорошо, отец меня залатал, оставив на память несколько шрамов. Можно сказать мне повезло, что дед обучал его работе ведуна, и он много чего умеет.

— А я думала, что каждый волк умеет это. Послушай, а если кто-то вдруг заболеет.

— Волки не болеют, никогда. — был ответ.

— Но не все же волки. Как же женщины и дети? — смотрела в серые очи.

— Дети волков тоже никогда не болеют, а женщины — они ведь тоже дочери волков, хотя конечно страдают в родах так, что никакому оборотню и не снилось. Но помогать им дело повитух.

— Я помню, ты говорил, что всё же бывают хилые мальчики, которые умирают во время своего перерождения. Как же быть с ними?

— На то воля богов, милая, — сказал парень, крепче прижимая меня к своей груди, так что я снова спрятала лицо, уткнувшись ему в шею.

— А власти потом не приезжают с проверкой?

— А чего им здесь делать-то? Здесь нет никого. Никто даже не знает, какое здесь население. Документов здесь не признают, родился человек, умер, никого, кроме нас, это не касается.

— Но у тебя же есть паспорт.

— Да, благодаря матери. У меня даже фамилия есть, хотя это абсолютно ничего не значит, она просто кем-то выдумана. Здесь важно только имя, которое тебе дал при имянаречении ведун.

— А ты проходил имянаречение?

— Да, и он оставил мне прежнее имя. Всем дают имена из прошлых перерождений, но как меня звали в прошлой жизни, ведуну не открылось.

— А разве все мы не живём на Земле всего один раз? — удивилась я.

— Думаю, нет, — усмехнулся он в ответ. — У каждого человека множество перерождений.

— Но почему?

— За одну жизнь мы успеваем сотворить так мало хорошего. И потом, в новом воплощении мы можем исправить предыдущие ошибки, причинённое другим зло.

— Я бы хотела прожить несколько жизней, — сказала я. — Только, если в каждой из них я бы встретила тебя.

— Без тебя я бы не согласился прожить даже одну, вот эту… — печально проговорил он, заглядывая в мои глаза. Почему-то захотелось плакать, и чтобы не показывать слёзы, я уткнулась в его плечо и не могла произнести ни одного слова.

— Я люблю тебя, — тихо продолжил он. — Больше, чем небеса, чем звёзды, чем весь этот мир, больше, чем саму жизнь.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала я ему на ухо, и прижалась ещё крепче, ощущая биение наших сердец, бьющихся в унисон.

Двумя пальцами Алекс коснулся моего подбородка и заставил поднять лицо, склонился и очень медленно потянулся к моим губам. Я не выдержала жара, разливающегося в груди и сама преодолела последние миллиметры, прильнув к его губам, словно жаждущий в пустыне к последней капле воды. Я пила его дыхание, вдыхая аромат кожи и волчьих феромонов, растворяясь на атомы, растекаясь лужицей у его ног, и не смогла бы остановиться несмотря ни на что, так опьяняюще действовало на меня присутствие любимого. Как всегда, когда стало заходить слишком далеко, Алекс остановился, прошептав, отрезвляюще:

— Тише, тише, нам некуда спешить, любимая, — и когда я протестующе не захотела отрываться от него, насмешливо: — Кому-то срочно нужно окунуться, моя волчица сейчас меня съест!

Обсохнув на солнце и от тепла моего любимого, мы всё-таки продолжили нашу экскурсию. Пройдя через скошенные луга, вышли на потаённую поляну, окружённую лесом. Она находилась сравнительно недалеко, и каждый житель посёлка мог посещать её каждый день по своему желанию.

— Что это за место? — поинтересовалась я.

— Это капище. Место, где проходят наши праздники. Мы все староверы, верим в первичный огонь и наших славянских богов. Капище это место, где мы благодарим богов за хороший урожай, за рождение здоровых детей, где приносим богам жертвы.

— Жертвы? — я ужаснулась.

— Ты в школе слышала рассказы историка, что Перуну во времена Владимира Ясно Солнышко приносились кровавые жертвы, и привыкла слово это слово ассоциировать с убийством и кровью. Но мы приносим только бескровные жертвы: плоды своего труда, те растения, что мы вырастили на этой земле. То, что принесёшь в жертву, потом приумножится в несколько раз. Но кровью можно отвратить богов от себя навсегда. Пойдём в центр капища, посмотришь на наших богов.

В центре поляны, окружённый невысокими столбами, был вкопан толстый столб, метра три высотой, с вырезанными вверху с трёх сторон строгими ликами богов. Обойдя вокруг, я внимательно рассмотрела лики и обнаружила, что ни один из них не похож на предыдущий. Серьёзные глаза словно живые смотрели на меня из-под густых бровей, длинные седые волосы, переходящие в тяжёлые бороды. Особенно меня поразил глубокий взгляд каждого из богов. Очень умелый мастер вырезал эти лики, поразительно, как он смог добиться такой живости и глубины.

— Кто это? — спросила я, рассматривая лики, отмечая всё больше различий. Сначала на меня смотрел могучий старик, совсем седой, с бородой, уходящей в землю.

— Это Свентовит, высший бог, олицетворяющий собой божественный свет, проливающийся на Землю, всю природу, среду проживания славян, — сказал Алекс.