Книга Ненавидеть Адама Коннора, страница 41 – Элла Мейз

— Думаю, мне пора идти, — пробормотала я, вставая.

Адам обернулся с двумя стаканами виски в руках.

— Что с тобой не так?

Он проигнорировал мои слова и протянул мне алкоголь. Его сильный запах вызывал у меня тошноту. Я сморщила нос и покачала головой.

— Нет, спасибо. Я не очень хорошо себя чувствую, так что… я просто увижу его как-нибудь потом, в другое время.

Я положила телефон обратно в карман и поставила виски на подставку. Его глаза все еще были прикованы ко мне.

— Садись, — приказал он, садясь на дальний угол дивана. — Он скоро будет здесь.

Я выглянула наружу и взвесила варианты: сесть и дождаться Эйдена или вернуться к Олив, чтобы она могла еще больше расспросить меня о моих несуществующих чувствах к Адаму.

Провести еще немного времени с врагом.

— Что с тобой не так? — спросил он во второй раз как раз перед тем, как сделать глоток виски.

Я села и с трудом отвела взгляд от его ясных, манящих глаз.

— Ничего конкретного, просто чувствую себя не в своей тарелке.

— Как твоя рука?

Я подняла её и проверила костяшки пальцев, еще было покраснение и

они были какие-то болезненные. Однако это была хорошая рана, зная, что причинила боль этому придурку, я не возражала против напоминания. И это напомнило мне…

— Я должна задать тебе тот же вопрос. — Я опустила руку и указал на его подбородком. — Что случилось между тобой и Джейком? У него действительно что-то было с твоей бывшей?

Он поднял бровь, но в остальном промолчал.

Мне было интересно узнать об этом с тех пор, как я прочитала историю в Интернете. Было ли то, что они говорили, правдой, или он ударил его из-за того, что произошло прошлой ночью?

По словам Оливии, он пошел к Джейку ради меня, но у меня были сомнения. Оливия была в душе романтиком и хотела, чтобы я снова влюбилась, конечно, она так думала.

Чувствуя себя разгоряченной и взволнованной под его испытующим взглядом, я огрызнулась на него.

— Это с тобой что не так?

— Что ты имеешь в виду?

Он поставил свой напиток.

— Почему ты так смотришь на меня?

Эта раздражающая бровь снова поднялась вверх.

— Как?

— Знаешь что, неважно. — Я отвела от него взгляд и изо всех сил старалась не обращать на него внимания в течение следующих пяти минут или, пока он не встал, чтобы налить себе еще выпить.

Я думала о Джеймсоне, когда перед моим лицом появилась бутылка с водой.

— Спасибо, — искренне сказала я и взяла бутылку его из рук.

— Пожалуйста. Ты выглядишь подавленной, может, тебе стоит обратиться к врачу, — предложил он, садясь поближе ко мне.

— Я в порядке.

Я открыла бутылку и сделал большой глоток холодной воды. Потом я закрыла глаза и представила себя где-то в другом месте… может быть, в лесу или в домике у озера, где меня окружали деревья и спокойные воды. Я могла сидеть, близко к воде, и читать новую книгу Оливии. Я улыбнулась про себя. Я могла бы влюбиться в скольких угодно мужчин, и проклятие даже не коснулось бы меня. Было что-то особенное в том, чтобы влюбляться в вымышленных персонажей. Возле озера, где порхают птицы и ветер шевелит мои волосы, я был бы счастлива.

— Что делаешь? — тихо спросил Адам.

Я не открыла глаза, когда ответила:

— Мечтаю.

Прошло немало времени, прежде чем он снова заговорил.

— Где ты?

— Дом у озера. Читаю новую книгу Оливии. Дует мягкий ветер. Мне нравится ветер; меня это почему-то радует. Ощущаю мягкое прикосновение к моей коже, к моим волосам. Солнце выглядывает из-за деревьев, так что не холодно. Вода выглядит красиво. Спокойно и мирно.

— Рядом с тобой есть свободный стул?

— Ты меня раздражаешь, так что нет. — Я открыла глаза и посмотрела на него.

— Нет, это сильное чувство.

Он улыбнулся и потянулся за бумагами, которые положил, когда я пришла.

— Никаких обид, Люси.

Почувствовав себя немного лучше, я оглядела его дом и вздохнула. Приближалось время, когда Эйдену пора было ложиться спать.

— Ты часто это делаешь? — спросил Адам, не сводя глаз с бумаг в руке.

— Что я часто делаю?

— Уходишь в другое место.

Я пожала плечами.

— Ты можете считать меня сумасшедшей.

— Я этого не говорил. Вообще-то… — Он замолчал, швырнул бумаги на

кофейный столик, и потер переносицу.

Заинтересовавшись, я спросила:

— На самом деле…? Собственно что? Закончи фразу.

Он закрыл глаза и откинул голову назад.

— Рискуя показаться голливудским мальчишкой… Раньше я лежал в своей постели и представлял себе, что у меня была более простая жизнь. Вместо того, чтобы меня таскали на вечеринки, где наркотики и выпивка валялись на стеклянных столах, где мне приходилось присматривать за Вики, моей сестрой, чтобы она случайно не играла с белой пудрой, думая, что это косметика или мука. Раньше я мечтал о нормальных родителях. Я хотел бы, чтобы у меня были друзья, не беспокоясь о том, как мои родители будут вести себя в зависимости от их настроения. Не смотри на меня так, — предупредил он, когда открыл глаза и увидел, что я смотрю на него.

Я провела руками вверх и вниз по рукам и промолчала.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — продолжал он, — Они дали мне хорошую жизнь. Хорошее образование. Возможности, которых у меня, возможно, не было бы, если бы они не были моими родителями. Я не говорю, что моя жизнь была несчастна или что-то в этом роде, но тогда я хотел быть нормальным подростком. С нормальными родителями. Просто нормальная жизнь, без папарацци, без голливудского дерьма. — Его взгляд стал жестче, и он добавил: — Ты можешь думать, что знаешь о ком-то все, потому что он находится на виду у публики, но ты никогда не узнаешь, что происходит за закрытыми дверями.

— Я понимаю, — сказала я еле слышным голосом.

— Ты?

Я отвернулась от него.

— Сначала я должна рассказать предысторию. Я не знаю, кто мой отец, — начала я, удивляясь самой себе. Я действительно собиралась рассказать ему о себе? Слова просто хотели вырваться. — По словам Кэтрин, моей бабушки, мама была от него без ума. Они жили вместе, но когда он узнал, что она беременна мной, собрал вещи и ушел. Очевидно, он уже сказал ей, что никогда не хотел иметь детей, поэтому воспринял это как предательство. После того, как я родилась, моя мама, видимо, тоже решила, что не хочет меня, и бросила меня на Кэтрин. А Кэтрин… ну, она меня приняла, но она очень непростая женщина.