Книга Я люблю тебя, Зак Роджерс!, страница 127 – Анна Милтон

Один уголок его губ медленно пополз вверх.

— Вам будет лучше без меня.

— Спасибо за очевидность.

— Ты напоминаешь мне Линдси в молодости, — улыбка стала шире. — Она была такой же дерзкой.

Я вперила в него уничтожающий взгляд.

— Не смей произносить ее имя.

— Хорошо. Ты права.

Отец наклонился, чтобы взяться за ручку чемодана.

— Мне следует забыть о вас, — он сказал это таким тоном, словно напомнил себе выбросить мусор. — Так будет лучше.

— Не сомневайся, — буркнула я.

Вновь улыбнувшись, он подошел ко мне и остановился.

— Прости, что был тебе отцом так мало.

Он находился ближе, чем обычно, и его глаза, так тщательно изучающие мое лицо, заставили мои внутренности скрутиться от странного волнения.

— Не велика беда, — растерянно сглотнув, я отвернулась.

Услышала его мягкий смешок и нахмурилась. Почему он все еще смотрит на меня?

— Я люблю тебя, Наоми. И всегда буду любить.

С этими словами отец подался вперед, раскинув одну руку и пытаясь обнять меня ею. Вовремя спохватившись, я отпрыгнула назад и бросила ему недовольный взгляд.

— Не трогай меня, или я сломаю тебе руку.

Он снова усмехнулся.

— Линдси вырастила тебя хорошим человеком, и я рад, что ты есть у нее. Я надеюсь, что будущий малыш будет на тебя похож.

Он говорил, как мама…

Я встряхнула головой.

— Скажи Линдси, что я буду помогать ей с ребенком, — пропустив сквозь пальцы густые, черные волосы, заявил отец. — Элементы, и все такое…

— Обойдемся, — гордо вскинув подбородок, ответила я. — Все, что ты мог сделать, уже сделал.

Улыбнувшись самому себе, он взглянул на меня, обернулся, осмотрев гостиную, и выдохнув будто бы с облегчением, направился к выходу.

Он ушел, осторожно прикрыв за собой дверь и не сказав «Прощай», что могло намекать на его возвращение. Но я была уверена, что он не вернется в нашу жизнь.

Я все так же стояла на месте, старательно пытаясь убедить себя, что вся эта чертовщина позади.

Теперь все будет хорошо.

Запрыгнув в машину Зака, я отметила про себя, что этот прощальный разговор с отцом был самым продолжительным за время после его возвращения.

***

— Зак.

— Ммм?

— Я ничего не вижу.

— Ты и не должна.

Я захныкала.

— Может, уже можно снять повязку? — как только я потянулась рукой к своему лицу, чтобы снять дурацкую черную ткань со своих глаз, Зак не позволил мне сделать это.

— Нет. Еще рано.

— Где мы вообще? — я чувствовала себя неуютно оттого, что не имела возможности знать наше местонахождение.

— Это сюрприз.

Его голос раздался у моих губ, и я слабо вздрогнула.

— Зак, — во мне мгновенно закончился воздух, и я сделала шумный вдох, чтобы не умереть от нехватки кислорода.

Он нежно обнял меня за талию и легонько толкнул вперед.

— Осторожно, не споткнись, — предупредил, когда я собиралась сделать шаг.

Напряженно кивнув, я чуть выше подняла ногу, но все же зацепилась за что-то шпилькой. В черных лодочках я чувствовала себя вдвойне неудобнее, так как привыкла к простой обуви.

— Блин, — выругалась шепотом, но Зак не позволил мне упасть.

— Я держу, держу, — его губы ласково коснулись моего уха.

Мне казалось, будто я начала падать вниз. Мое сердце грохотало где-то в районе пупка. Ноги, ставшие ватными, отказывались держать меня, и если бы не Зак, поддерживающий мое равновесие, я бы давно оказалась на… полу?

Я понятия не имела, где мы. Но догадывалась, что это место какое-то особенное. На то было несколько причин. Во-первых, Зак нацепил мне на глаза повязку, как только я вышла из дома. Во-вторых, позавчера он сделал мне неожиданный подарок — платье. Шикарное, белое, с цветочными кружевами, пышной юбкой выше колена, без бретелек и рукавов, с сердцеобразным вырезом. Он упаковал его в подарочную коробку, перевязал большим красным бантом и заявился ко мне рано утром, чтобы вручить. Позвонив вчера вечером, он сказал, чтобы я надела его сегодня, когда он приедет за мной, чтобы отвезти в одно место.

Я подыграла ему, сделала прическу и макияж с помощью Джессики. Но Зак так и не сказал мне, что это за место, и почему именно сегодня. Я не планировала ближайшую неделю ходить на свидания. Маму выписали четыре дня назад, и после работы в отремонтированном кафе я сразу возвращалась домой. Мы виделись с ним только у меня дома. Он подвозил меня и оставался на ужин.

Ах, да.

Мама приняла его, как моего парня, и у них даже состоялся серьезный разговор… вроде как. Я делала вид, что копошусь на кухне с индейкой, а на самом деле стояла за углом и подслушивала. Несмотря на это, многие детали их беседы оказались упущенными мною, но главное я уяснила — мама не против, что мы встречаемся.

Рука Зака до сих пор покоилась на моей талии.

— Это платье невероятно идет тебе, — до моего слуха донесся очередной комплимент.

Я улыбнулась.

— Даже боюсь подумать, сколько стоит такая красота.

— Ерунда. Главное — ты замечательна в нем.

Я смущенно прикусила нижнюю губу и нервно застучала каблуком по полу. Мы поднимались лифте — это я поняла по звукам.

— Приехали, — сообщил Зак, и я услышала звук открывающихся дверей. — Пойдем, — он сжал мои пальцы и потянул за собой.

Осторожно ступая вперед, я старалась не отставать от Зака, но периодически ему приходилось подгонять меня, дергая за руку. Стук моих высоких каблуков эхом проносился по предположительно большому помещению, по которому мы шли. Мысленно я прокручивала варианты мест, где требуется официальный дресс-код.

— Все, — неожиданно Зак остановился, и я врезалась носом в его плечо.

Мысли разлетелись, будто бабочки, и моя голова опустела. Я ощущала, как Зак аккуратно провел пальцами вдоль моего позвоночника, и пошатнулась, упав прямо в его объятия.

— Можешь снять повязку, — шепнул он.

Я сдернула надоевшую ткань и счастливо улыбнулась тому, что теперь могла видеть.

Но мое восхищение в разы увеличилось, и я превратилась в застывшую статую с широко раскрытым ртом. Не хватало сил и слов, чтобы описать увиденное мной. Это был огромный зал овальной формы с невероятно высокими потолками, позолоченными стенами, украшенными молдингами и лепниной. Светлый мраморный пол с зеркальным блеском и четким отражением висящей ровно в центре большой, многоярусной, хрустальной люстры в виде виноградной лозы. В противоположной стороне зала были распахнуты стеклянные двери, ведущие на просторный балкон с видом на Индианаполис, погружающегося в сумерки.