Книга Я – тот, кто тебя уничтожит, страница 38 – Марина Орлова

Увлекшийся друг не сразу обратил внимание на появление Ника и то, что я замерла истуканом. А когда обратил, едва не задохнулся в ужасе.

Ник некоторое время смотрел на нас по очереди, а после с ленивой улыбкой оповестил парня:

–Ты умрешь, – ровным голосом пообещал Ник, отчего друг едва ли не заскулил и обернулся ко мне с затравленным взглядом на лице. Но меня неожиданно задел не вид невиноватого, незаслуженно приговоренного молодого аристократа, а лицемерие Ника. Кем-кем, а лицемером я его никогда не считала, потому сейчас это стало двойным ударом, породив в моей душе плохо сдерживаемую ярость.

– Это не тебе решать, Доминик, – холодно произнесла я, встретившись взглядом с желтыми глазами.

– Хочешь поспорить, Аннабель? – насмешливо уточнил он, впервые за время нашего знакомства, назвав меня по имени. А после оказался у парня, толкнул того в стену с такой силой, что тот разбил голову и упал на пол мешком. Я бросилась к другу, судорожно проверяя пульс, который с трудом, но прощупывался. 

– Отойди, – потребовал Ник, вероятно, для того, чтобы закончить обещанное.

– Нет! – выкрикнула я, а после и вовсе почти легла на тело раненного по моей вине друга, чувствуя, как вместе с горючей обидой, в горле встал болезненный ком, а глаза зажгло от полившихся слез. – Ты не тронешь его!

– Я могу и иначе, – спокойно парировал мужчина, стоящий надо мной.

– Не смей! Слышишь?! Не смей! – закричала я, предчувствуя начинающуюся истерику. – Я ненавижу тебя! Оставь нас в покое! Моя жизнь не должна тебя волновать! Слышишь?! Он ни в чем не виноват! Это я заставила его поцеловать меня! – выкрикнула я, стараясь не замечать, как меня трясет.

– Зачем? – неожиданно нахмурился мужчина.

– Что? – растерялась я, из-за того, что он внезапно отступил, пока я готовилась своей жизнью отстаивать друга.

– Ответь на вопрос, и я сохраню ему жизнь, – поступило предложение, от которого я не могла отказаться. Всхлипнув, подняла на него заплаканное лицо, а после ответила:

– Я хотела понять, что в этих поцелуях такого, что даже ты ради этого решил поступиться своими привычками и подпустить к себе другую.

Ник молча выслушал мой ответ, посверлил некоторое время мое лицо своим взглядом, который, неожиданно, стал разгораться лишь сильнее. А после, не говоря ни слова, развернулся и ушел туда, откуда, вероятно, пришел.

За час я сумела, и позвать на помощь, и убедиться, что друг, хоть и сильно пострадал, но должен поправиться. Отцу я честно призналась в произошедшем, что повергло его в бешенство не моим поведением, а Ника. Мама попыталась успокоить мою истерику, для чего даже напоила успокоительными настоями, что на меня никогда не влияли.

По этой причине, все еще обуреваемая раздирающими сознание и душу противоречивыми чувствами, я, ведомая преобладающем злостью, впервые за эти годы отправилась в закрытую часть замка, которое на время пребывания Ника, полностью отдавалось под его нужды. Просто никто рядом с ним селиться не хотел и уже после первого гостевания, жители по-умолчанию приняли решение переселиться в другие места.

Я не знала в какой конкретно комнате его искать, но мне в этом здорово помогал отец, чей грозный голос слышался во всем крыле. Подошла к двери в самую дальнюю из комнат, громко и требовательно постучала, чем вызвала тишину за дверью.

Дверь открылась, и показался папа:

– Аннабель, тебе нечего тут делать. Иди в свою комнату, – приказал папа.

– Я хочу с ним поговорить, – твердо произнесла я, даже ногой топнула, ощущая, как от силы негодования покрылась испаренной, а кожа стала ненормально горячей, как при сильной горячке. Но на это я внимания не обращала. – Я должна с ним увидеться!

– Аннабель, я сказал, чтобы ты ушла, – зловеще понизив голос, потребовал отец.

– Каррил, я тебя услышал, а теперь хочу послушать твою дочь. Если хочешь, можешь подождать ее снаружи. Много времени это не займет, – как всегда спокойно и негромко произнес Ник, но в его словах слышался именно приказ. И отец никогда не ослушивался, по неясным для меня причинам. Вот и сейчас, он скорбно поджал губы, строго посмотрел на меня и произнес:

– Я вернусь за тобой через пять минут. Пожалуйста, будь осторожна. Ты знаешь, чем все может закончиться.

– Знаю, – мрачно произнесла я, а после обошла отца и закрыла за собой дверь.

– Зачем ты пришла, пташка? Так же, как и твой отец, хочешь, чтобы я вас покинул и больше не возвращался? – деланно небрежно поинтересовался Ник, что сидел в кресле у дальней стены в комнате, больше напоминающую свалку или притон, насколько я вообще могла судить. – Тогда можешь не тратить слов. Мне тут больше нечего делать, потому сегодня я отбуду. Можешь быть спокойной и передать мои слова отцу.

– Зачем ты это сделал? – прервала я его довольно длинную, на фоне остальных, реплику. Он замолчал и приподнял бровь, предлагая пояснений. – Тебе ведь все равно на меня, но почему-то разозлился на то, что тебя вообще касаться не должно.

– Я обязан оправдываться?

– Меня ты заставил, хотя я тоже тебе ничего не должна, – огрызнулась я, медленно приближаясь к нему.

– Тебе следует уйти, Аннабель, – второй раз за сутки и за семь лет знакомства обратился он ко мне по имени, но я была не в том состоянии, чтобы изумляться этому. – Немедленно.

– Я никуда не уйду, пока ты не объяснишь, кто ты такой, и что тебе вообще здесь нужно! Что тебе нужно от меня?

– Я сказал: пошла вон, – холодно, понизив голос, потребовал Доминик.

– Я всего лишь хотела тебя понять, – неожиданно севшим голосом, произнесла я тихо и потерянно, а на глазах вновь заблестели слезы.

– И для этого едва не позволила этому молокососу себя поиметь? Ты это хочешь сказать?

– Даже если так, то, что? Я никогда не лезла к тебе за пояснениями, старалась не навязываться с вопросами, и не просила учить меня жизни. Я не лезла в твою жизнь, и радовалась, что ты никогда намеренно не лез в мою. Единственное, что ты так хорошо вбил мне в голову всем своим поведением, что я должна полагаться на себя, если не хочу последствий. Но сегодня ты решил поступиться своим обычным безразличием и едва не убил моего друга!

– Если ты хотела разъяснений, ты могла просто задать вопрос. Молчание – это был твой выбор. Все эти годы.

– Да ты только и делал, что просил меня заткнуться! – психанула я.

– Потому что твои вопросы были наивными и глупыми.

– Так, где же эта грань? Откуда мне было знать, что можно у тебя спрашивать, а что нет, ведь каждую мою попытку заговорить, ты пресекал на корню самым радикальным образом. Я не понимаю тебя! – выкрикнула я, схватившись за голову, и мысль, что сегодня он уйдет, наверное, навсегда, а я так ни в чем и не разобралась, вызвало очередную панику. – Я не понимаю, – всхлипнула я, расхаживая взад-вперед и зябко обнимая себя за плечи.